03-04-97
Я не художник. Эту мысль мне вдалбливали в голову со школьных времен: на уроке рисования учительница брезгливо морщилась, разглядывая мою мазню. Упорными тренировками я довел свое умение владеть карандашом до "совершенства". Сейчас могу почти без напряжения нарисовать домик с трубой, из которой валит дым. Так почему бы не податься на вольные художественные хлеба, а заодно не проверить, смогу ли вернуться в редакцию с непобитой физиономией?
Понимая, что конкурент уличным художникам из меня аховый, отправляюсь не на челябинский Арбат у кинотеатра "Родина", а к гастроному, расположенному на пересечении проспектов Свердловского и Ленина. Ставлю среди тротуара стул, доску, которую намереваюсь использовать в качестве мольберта, и набор пастели. Чтобы каждому стало ясно, что я собой представляю, на лицо "цепляю" гримасу вдохновения, а на стоящую рядом лавочку - объявление: мол, напишу ваш портрет за пять минут, почти бесплатно.
Последние слова становятся камнем преткновения. Подозрительно щуря глаза, народ осведомляется: "А насколько это "почти" приближается к совершенному "бесплатно" ?" Зачеркиваю двусмысленное "почти", и тогда лица прохожих начинают играть всеми оттенками иронии: "Знаем мы вас. На бумажке - бесплатно, а потом на "счетчик" поставите."
Да нет же, товарищи, я взаправду! Не верят, особенно те, кому за... А студенты, спешащие на лекции, просто смеются в лицо.
Первым на призывное объявление клюет не подобный мне любитель розыгрышей, а некий хмурый субъект. Как дорогого гостя усаживаю его на скамью (на снимке), а сам дрожащими руками беру лист ватмана и мелки. "Как же вами пользоваться-то, проклятые?" - проносится в голове. Но вскоре понимаю, что рисование - дело нехитрое. Надо только сосредоточиться и не отходить от жизненной правды. Сначала на моем полотне появляется схематическое изображение солнца. Чтобы будущий ценитель моей живописи не ломал голову над смыслом желтого пятна в углу картины, я так и подписал: "Это солнце". Подобную операцию проделываю и над другими деталями своего "гениального" произведения. Так появились надписи "дом", "лавочка" и "елки". Остается изобразить клиента, который уже явно нервничает, ибо свой пятиминутный лимит я давно исчерпал.
Изображение человека - сложная, но в принципе выполнимая задача, и совсем не обязательно результат должен походить на оригинал. При этом я утешаю себя примером Малевича с его "Черным квадратом". Он ведь тоже не сразу получил признание. Да и Ван Гог...
Но серьезно настроенный натурщик не разделяет подобного легкомыслия. Он так многозначительно сворачивает в трубочку мое детище, что, спеша упредить поток вполне справедливых угроз на свою голову, я объясняю ситуацию. Увы, лицо моего Аполлона остается бесстрастным даже после предложения обратить внимание на юмористическую сторону инцидента. Мне остается только проводить его взглядом.
Со следующим клиентом, солидным бородачом, я веду себя более осмотрительно и развлекаю его анекдотами. Он же застывает в неудобной, но, без сомнения, мужественной позе и смеяться явно не собирается. Но через пять минут каменное выражение его лица трещит под натиском недоумения - на портрете, выполненном в стиле наскальной живописи, кроме возмутительного нарушения пропорций, еще и гордо красуется надпись: "Петру от Сергея". Невинно осведомляюсь: как, мол, портретик-то, подходит? Бородач постепенно понимает, что пал жертвой розыгрыша и... улыбается. Приятно все-таки работать с обладателями чувства юмора.
Ощущая в себе художественный зуд, я нервно курю, поджидая следующую натуру. Вдруг голос за спиной интимно интересуется: мол, не желаю ли я купить рамочку. Продавец со свертком под мышкой довольно долго слушает мой дилетантский бред насчет "сосновой окантовочки, серого задника и форматика А4", а потом заявляет: "Два червонца - штука". Записываю его телефон и прошу подождать - на скамью села первая девушка.
"Галатея...", - нежно думаю я, заштриховывая облака на картине салатными и апельсиновыми тонами. Как умею, рисую тонкий профиль, стройный стан и, краснея, вручаю шедевр. "Ну зачем вы так..." - испуганно шепчет эфирное создание. В глазах ее застывает ужас, но я остаюсь непоколебимым. "Немедленно в рамочку его! И на стену, непременно на стену! - командую голосом Микеланджело. - Этот портрет скоро будет стоить кучу денег, а коллекционеры подерутся за право обладания им". Девушка уже заинтересованнее оглядывает полотно, а потом трепетно прячет его на груди и уходит. За ней, оглядываясь по сторонам, направляется "рамочный бизнесмен".
Решив добавить к бумагомаранию криминальный налет, я предлагаю следующим клиентам поиграть в игру "жди меня, и я вернусь". Когда на скамью садится симпатичная девушка, а ее кавалер занимает рядом выжидательную позицию, я заявляю, что не могу в полной мере передать колорит черной шубы, поскольку не имею в своем наборе угольных карандашей. Не удивившись выбору места их покупки, парочка благосклонно отпускает меня в гастроном. Я выхожу через служебный ход и из-за угла наблюдаю картину мятущихся страстей. Через десять минут юноша склоняется над куском ватмана и что-то быстро пишет, после чего подхватывает свою попутчицу и увлекает ее в сторону парка. Я подхожу к "мольберту", нисколько не сомневаясь, что сейчас прочту несколько соображений по поводу моих моральных качеств, но на девственной глади листа красуется: "Спасибо за портрет".
Из полутора десятков человек, изображенных на редакционном ватмане в тот погожий денек, лишь четверо разглядывали мои каракули с улыбкой на губах. Остальные либо крутили пальцем у виска, либо молча уходили, смешиваясь с толпой вечно куда-то спешащих горожан. Уверен, что в графе "Есть ли у вас чувство юмора?" какой-нибудь "крокодиловской" анкеты каждый из них, скорее всего, поставит жирный плюс.
Сергей КУКЛЕВ.
Фото Михаила ПЕТРОВА.
г. Челябинск.