04-01-03
Михаил ФОНОТОВ
Челябинск
Признаемся сами себе: о земле, по которой ходим, на которой выросли и живем, о родной земле, мы знаем очень мало. А что ни возьми - ее историю, ее геологию, ее гидрологию, флору и фауну, культуру и быт, имена и письмена - во всем, если вникнуть, отыщутся нелегковесные открытия.
Или не хотим знать?
Хотим
А не знаем.
***
Вспоминаю одно из хождений с Сергеем Борисовичем Куклиным вдоль лога, который тянется от деревни Шершни до деревни Кременкуль.
Уж я, конечно, не отказался бы от путешествий в неведомые заморские и заокеанские края, с удовольствием лицезрел бы далекую красоту и экзотику, созерцал бы расстояния и пространства, к которым вряд ли вернуться вновь. Но, может быть, еще более по душе мне хождения по одному близкому и привычному маршруту - в них меньше "верхов", в них больше глубин. В таких походах редко что повторится дважды, а если повторится, то со смыслом.
Ликовало солнце конца апреля.
Сразу за Шершнями, там, где (давно ли?) цвели уникальные сады, хранившие в себе генетический фонд выведенных у нас яблонь, груш, слив и других фруктовых деревьев, и еще дальше, где прежде нас сопровождали только беспокойные чибисы, теперь - термитное скопище особняков. Из груд глиняных грунтов поднимаются красный кирпич стен, черепица и профильный лист кровель, купола и башни особняков.
Давно ли за деревней Шершни лог "скучал" в тишине и безлюдье, предоставленный самому себе... А теперь Челябинск выплеснулся вдоль его левого берега далеко от городской черты - до Карпового пруда и дальше, все ближе к Кременкулю.
Карпов пруд. У плотины, с ее тыла, среди тополей - куст боярышника, а на нем - гнездо. Низко, рукой можно дотянуться. Куклин дотянулся - в гнезде три зеленоватых в крапинку яйца. Глупая сорока не нашла места надежнее, чтобы соорудить гнездо.
Идем. На дороге между колеями - зеленая щетинка травы-муравы, на обочине пробиваются кустики пырея, обозначились еще крохотные, белесо-салатные розетки лопухов. По зеркалу лужи рывками ходят (или прыгают) водомерки.
Над хвостовыми отмелями Карпова пруда через лог переправляются четыре ЛЭП. Между железными и бетонными опорами на стеклянных гирляндах тяжело провисают провода - то один, то пара, то три провода, треугольником. Под этой, последней, самой, надо догадаться, мощной линией не смолкает сухой треск разрядов.
В логу еще лежит тяжелый грязный лед. Его обтачивают студеные ручьи. Тут же, у льда, смородина распускает почки. Подержался за веточку - и запах смородины остался на пальцах.
Сергей Борисович залез на березу, чтобы повесить синичник. Под его ногой раскололся сук. И вдруг из-под коры закапал березовый сок. Я подставил кружку: сок - прохладный, в нем угадывается запах древесины, бересты и слабый вкус глюкозы.
Идем. У дороги - светлая рощица тонких стройных березок, среди них одна сосенка, а вокруг сосенки полянка с южным склоном - вся желтая от мать-и-мачехи. Ее лучистые цветки взахлеб радуются весне, и потому золотистая поляна беззаботно весела, в ее солнечной песенке нет ни одной грустной нотки. А грустные нотки, они звучат в тонких, милых переливах овсянки.
Заброшенный прудик. Тут мы всегда останавливаемся, чтобы попить чайку. На плотинке и вдоль берегов возвышаются огромные старые вербы. Иные из них наклонились к воде, иные рухнули в воду. Сам прудик обмелел, заилился, засорился. Никакая рыбешка не плеснет в застоявшейся воде, которая к осени покрывается ряской.
Этот прудик - символ ухода, медленной отрешенной старости, некогда мощной, но теряющей силы, слабеющей жизни.
Хорошо взять в ладони желто-медную воду, приложить ее к лицу и как бы снять с него маску усталости...
В закопченном солдатском котелке Куклина вскипела вода. Пьем горячий чай с ветками смородины, закусываем бутербродами. Сидим на вербе, павшей, под вербами, скрипучими, но еще крепкими, - пьем чай. Отдыхаем. Отдыхают не только ноги, плечи, спина, но и душа. Нескольких минут ей хватает, чтобы уплыть в забытье, сбросить с себя налипшую тяжесть, раствориться в прозрачном мареве и вновь вернуться к себе...
Много раз мы бывали здесь. Во все времена года. То пешком, то на лыжах. В начале лета обычно навещали тайный островок редких, исчезающих орхидей - венериного башмачка. Приходили посмотреть, как просыпается или как увядает природа, послушать птиц, подышать воздухом. А лог... А прудик... И мысли не было что-то о них знать. Их названия? Ну, лог, ну, прудик... Наверное, они безымянные... Мало ли таких...
***
Признаемся сами себе: о земле, по которой ходим, на которой выросли и живем, о родной земле, мы знаем очень мало. А что ни возьми - ее историю, ее геологию, ее гидрологию, флору и фауну, культуру и быт, имена и письмена - во всем, если вникнуть, отыщутся нелегковесные открытия.
Или не хотим знать?
Хотим
А не знаем.
***
Однажды нам стало стыдно: нам неведомо даже имя лога, к которому пристрастились. А любимый нами прудик? Наверняка и у него есть имя.
Опыт жизни подсказывает: среди сотен или тысяч, которые скажут: "Не знаю", обязательно есть один - знающий. Его надо найти. И мы его нашли. Это Юрий Завьялов. Он живет в Кременкуле, точнее, рядом, в поселке Садовый.
Вообще-то Юрий родился и вырос в Челябинске, но "корни" его - кременкульские, и с детства он наезжал в Кременкуль, подолгу жил у бабушки, а когда рядом, в поселке Садовый, познакомился с девушкой Надей и после службы в армии женился на ней, то и сам перебрался из города в деревню.
Краеведение Завьялова началось с рассказов бабушки, с вопросов к отцу, со страсти к рыбной ловле и охоте. Бабушка рассказывала Юрию, что с молодых лет она помнит о ... землетрясении, которое случилось в окрестностях Кременкуля: она наливала из самовара кипяток и из-за толчков ошпарила руку. Старожилы помнят и о том, что в 30-е годы на северо-восточном берегу озера выступило огромное маслянистое пятно, а пойманную в том месте рыбу нельзя было есть из-за запаха нефти. А уже после войны, говорили, там же вдруг забил фонтан воды, который пульсировал два-три дня.
Узнав, что дед Николай был завзятым старателем и имел способность угадывать кварцевые жилы, Юрий принялся изучать историю старательского дела на Градском прииске, на Золотой горе, вникать даже в геологические тонкости рождения месторождений золота. А озеро, на котором с детства рыбачил, и окрестные леса и болота, на которых охотился, он знал "по жизни", из своего опыта, который подкрепил, работая лесником.
Юрий Завьялов и открыл нам имя "нашего" прудика: в Кременкуле его зовут Ситниковским. Значит, был некто Ситников?
- Да, был, - сказал нам отец Юрия Михаил Николаевич, - казак у нас в деревне. Я его помню пацаном. У нас ведь прежде каждому казаку отводились угодья. Был, к примеру, лес Шелехова, было Хреново болото, было поле Ситникова. Рядом со своим полем Ситников перегородил ручей в логу и набрал воды.
А логу имени не было, пока сам Юрий не назвал его Ситниковским, что вполне обоснованно.
Лог... Если разобраться, обыкновенный лог имеет свою историю, свое "лицо", свои достопримечательности, свои тайны и, может быть, свою судьбу. Ситников лог - не исключение.
Лог - это что? Это две наклонные плоскости, два склона, которые сходятся ребром. Если поток воды не "автор" лога, то, безусловно, его "соавтор". Изначально, наверное, вода нашла в рельефе ложбинку, уклон, пусть и самый малый, чтобы проложить себе русло и "выточить" долину. Лог - это ручей, у которого не хватило сил стать притоком реки. Но даже и сухой лог хотя бы раз в году, по весне, превращается в полноводную реку.
Допустимо предположить, что нет ничего дальше от наших человеческих страстей, чем уединенный, отрешенный, меланхолический лог. Так оно и есть. Самому-то логу до нас дела нет, зато мы к нему "привязываемся", вокруг него танцуем свои танцы.
Теперь, когда мы кое-что знаем про Ситников лог, пойдем вдоль него обратно, от "истока", чтобы увидеть его другими глазами. Он берет начало из Пяди, а Пядь - это обширное болото в километре от озера Большой Кременкуль. Вообще болото Пядь - тема отдельная, достойная отдельного рассказа. Например, о тех временах, когда здесь прятались косули и гнездились журавли. Пядь, она много чего знает, а не скажет. Да никто и не спрашивает. Одна из ее тайн: откуда она берет воду, чтобы отдавать логу (и реке Миасс)? Но, увы, на "Пядь земли нашей", как всегда, у нас нет времени...
Прячась в ивняках, ручей вскоре разливается прудом, который мы нарекли Поливальным. Поле рядом с прудом Юрий назвал Оржеховским. Не так давно оно было огорожено, в ограде стоял вагончик, над овощными грядами ходила, раскинув крылья, дождевалка, к которой по трубе подавалась вода из пруда. Прудовой воды часто не хватало, поэтому на берегу была пробита скважина. На этом поле лаборатория института плодоовощеводства и картофелеводства по заказу совхозов испытывала технологии выращивания овощей. Возглавляла лабораторию кандидат наук Татьяна Ефимовна Оржеховская. То было время безудержных перемен, неистового отказа от всего, что имели. Не пригодились на селе и новые технологии. Институт вынужден был закрыть лабораторию. Оржеховская умерла, оставив (надолго ли?) свое имя полю...
Нельзя не упомянуть, что у Поливального пруда растут высокие, едва ли не в три метра, и толстые, в две руки, борщевики, распустив зонты в полметра диаметром. Это впечатляет. А вообще, если хотя бы скороговоркой сказать о флоре, то перечислю, что под березами и осинами лога встречаются обычные для наших мест кустарники - смородина, черемуха, шиповник, боярышник, вишня. Весной сырые берега усыпаны калужницами, купальницами. Ближе к лету и позже набирают цвет таволга, купена, вороний глаз, рогоз и редкий венерин башмачок. Все реже попадается и сарана.
Ниже Поливального пруда лог раскрылся и посветлел от берез. Несколько лет назад здесь случился странный пожар.
- Я тушил его четыре месяца, - вспоминает Юрий Завьялов, в те годы лесник. - Там полметра торфа. Внизу он горит, прогорает, деревья падают, а сверху зеленеет трава. Только ночью светятся огоньки, прозрачные, как у спиртовки. Когда я привел пожарных, они удивились: а где пожар? Но когда один из них выстрелил водой из брандспойта в траву, оттуда вырвался горячий пар и обжег его.
Возвращаемся к прудику Ситникова. Впечатление, что он безжизнен, обманчиво. Неделей раньше Куклину здесь попалась норка. Она выплыла на берег, посидела, скорчившись, будто дрожа от холода, и нырнула обратно в воду. Что удивительно, следом за норкой на этот бережок выплыла ондатра с тем же маневром... Между прочим, этот пруд дал Сергею Борисовичу первый охотничий трофей: еще подростком подстрелил он здесь утку-широконоску, самую красивую из уток - в ее весеннем оперении сочетаются черный, белый, коричневый и голубой цвета.
Конечно, зверья все меньше. Тем более под боком у города. Однако не всякому дано увидеть и тех зверей, которые еще держатся у городской окраины. Юрию Завьялову дано было "засечь" в логу и колонка, и горностая, и куницу, и енотовидную собаку. Ужи попадались. Несколько лет назад зимой заходил волк. Одно лето в зарослях у Карпова пруда провела кабанья семейка: кабаниха и шестеро кабанят.
Кстати, это как раз то место, где лог пересекают четыре ЛЭП. Прежде мне и в голову не пришло бы доискиваться, откуда и куда опоры тянут провода. Теперь же мне интересно знать все, что касается лога. Выяснилось, что опоры шагают от Южноуральска, от тамошней ГРЭС. В районе Шагола у электричества "пересадка": одни линии повернут к Челябинску, а другие направятся к западу, чтобы войти в контакт с единой энергетической системой. Не хочешь, а вспомнишь Анатолия Чубайса: по его реформе из всего электрического хозяйства у государства останутся только эти ЛЭП.
Вы, разумеется, не знаете, что Карпов пруд принадлежит Российской академии наук. Если конкретно, то Челябинскому институту плодоовощеводства и картофелеводства. Надо сказать и о том, что Ситников лог петляет среди "академических" земель, на которых ученые-селекционеры выращивали свои сады. Даже и Золотая гора не столько золотая, сколько фруктовая: на ее южном склоне были разбиты сады и ягодники. Челябинск отнял у ученых две тысячи "фруктовых" гектаров и вырубил на них сады под застройку. Особняки можно было бы "отодвинуть" от города километров на пять - ведь их владельцы добираются до своих хором не на общественном транспорте. В этом случае академические сады можно было бы оставить внутри города. Так, как это сделано в Москве с землями Тимирязевской академии. Увы, наше провинциальное мышление до таких оригинальных решений не возвышается.
Карпов пруд институту уже не нужен: нечего поливать. У него хотят взять пруд "за так", а он не отдает: время-то, однако, рыночное...
Имя Карповому пруду дали карпы: водоем был "закарплен". Но случился заморный год, дохлую рыбу выбросило на берег - интерес к карпам пропал. А имя осталось.
Рассказ о Ситниковом логе закончу его геологическим прошлым. Территория к западу от Шершней - это то, что осталось от гор, которые тут громоздились до кайнозоя, а это более 100 миллионов лет назад. Древние моря "срезали" горы, выстелив равнину, правда, не такую плоскую, как недальняя Западно-Сибирская низменность, и повыше ее метров на сто. Вообще породы здесь кристаллические, глубинные, излившиеся. То есть из лав и магм. Как бы первозданные. Лавы и магмы палеозоя (сотни миллионов лет назад) дошли до нас в виде гранодиоритов, которые очень часто уже не камень, а дресва, покрытая слоем глины.
Важная деталь: лог пересекает тектоническая линия - разлом, который тянется от Градского прииска до Бутаков и дальше к югу как раз вдоль четырех ЛЭП, которые перешагивают лог по "хвосту" Карпова пруда. Разлом на местности никак не проявляет себя, но именно благодаря ему в гранодиориты пробились кварцевые жилы, содержащие золото, мышьяк, вольфрам (и даже вроде бы платину).
В свое время (век назад и даже ранее) в логу к западу от Шершней Иоанно-Богословский прииск добывал сначала рассыпное, а затем и рудное золото, пробив десять шахтных стволов и очень много шурфов, дудок и разрезов. И до сих пор эта территория выглядит изрытой, исковерканной отвалами, котлованами и провалами.
Рядом - гора, известная как Золотая. Как-то мы с Куклиным пересекли гору и удивились ее сырости. На ней много осинника. Сплошные вишенники. Купены, хвощи, осоки - флора, предпочитающая сырость. А удивляться нечего: гора-то покрыта жирной красной глиной, допустимо, что вся она из глины, а глина, как известно, держит влагу. И то надо сказать, что по сути Золотая - и не гора вовсе, а склон, с двух сторон выбранный логами, Сорочьим с севера и Ситниковым - с юга.
Да, конечно, этот мой рассказ - всего лишь пролог про лог. А сколько таких логов и всяких других географических пятен на нашей земле?
***
Признаемся сами себе: о земле, по которой ходим, на которой выросли и живем, о родной земле, мы знаем очень мало. А что ни возьми - ее историю, ее геологию, ее гидрологию, флору и фауну, культуру и быт, имена и письмена - во всем, если вникнуть, отыщутся нелегковесные открытия.
Или не хотим знать?
Хотим.
А не знаем.