04-04-01
Сидящую в зале милую блондинку с голубыми глазами и гладкой прической узнавали, к ней подходили, чтобы поблагодарить за спектакль, взять автограф. А в перерыве мы беседовали на улице у сломанной лавочки возле органного зала, где проходил вечер вокальной музыки, на котором своих питомцев представляла Ирина Архипова. Девушка невысокая, стройная, изящная. И где только "живет" голос, создающий ощущение полета, не-обыкновенного объема и эмоциональной силы! Она - солистка Мариинского театра Ольга Трифонова. Зрители уже слышали ее в "Снегурочке" Н. Римского-Корсакова и "Руслане и Людмиле" М. Глинки, потому и узнавали.
Ее Снегурочка почти бесплотна, скорее, Сильфида, чем существо из плоти и крови, видение, греза, мечта. Она сразу приковывает к себе внимание пестрого, многокрасочного мира берендеев. Не столько потому, что "новенькая", но потому, что другая. Казалось бы, созданная для любви, она любить не способна, и одно прикосновение горячего чувства губит ее. Снегурочка "тает" у нас на глазах. Но как прекрасно изменяются лицо, облик, интонации, когда входит в нее это земное чувство, о котором поют, и от которого так страдают люди. Чудо произошло, но цена ему жизнь. Как бы сотканная из воздуха фигура исчезает - мечта недостижима. Людмила же в исполнении Ольги Трифоновой - влюбленная в своего красавца жениха, "нормальная" девушка, в которой есть и легкое кокетство, и юное озорство, и радость жизни. Точный внешний рисунок ролей в сочетании с высокой исполнительской культурой создают потрясающий эффект - кажется, для Ольги петь так же естественно, как дышать, ходить, говорить.
От нашего краткого разговора сложилось ощущение, что за внешней формой некоторой беззащитности, мягкой женственности скрывается твердый характер. У нее есть крепкий внутренний стержень и, несмотря на молодость, уверенность в себе, исходящая не от начинающейся "звездной болезни", но, скорее, от точного знания того, что она хочет, от ясного видения своей цели. Княжна, царевна, скоро будет царицей.
- Скажите, Ольга, когда и как вы попали в Мариинский театр?
- После I международного конкурса вокалистов имени Н. Римского-Корсакова в 1995 году, на котором я получила маленький, незначительный приз "Надежда" как самая молодая певица и в расчете на перспективу. Меня пригласили на постановку "Свадьбы Фигаро" и предложили небольшую партию Барбарины. Это было на I курсе консерватории, в 20 лет, и сколько я училась, столько и работала в Мариинском театре.
- Судя по тому, что мы видели и слышали на фестивале, вы не только тонко чувствуете музыку, но и драматургическую структуру образа. Какова доля самостоятельной работы в их создании?
- Конечно, сначала я выслушиваю то, что хочет режиссер. Но у меня всегда есть и свой собственный взгляд на партию, роль. Иначе, по-моему, ничего не получится. Для меня музыкальное и драматургическое начала неразделимы. Такое тесное слияние и есть оперное искусство вообще. Если не чувствовать, не понимать образ, особенности его характера, то зачем вообще выходить на сцену? Каждая героиня, которую я играю, - это немножко я. Я нисколько не кривлю душой, когда нахожусь на сцене: какая я в образе, такая и в жизни, в Джильде ли, в Людмиле или Лючии де Ламермур. Если в Снегурочке я холодная, чего-то не понимаю, не могу постичь, то в Розине из "Севильского цирюльника" я хитрая, лукавая. И это тоже я. Я абсолютно ничего не изображаю.
- Эффект звучания вашего голоса как естественного состояния - это плод неустанных занятий или дар Божий?
- Это, конечно, и дар, природные возможности, и постоянный труд. Но ничем нельзя заниматься без ума. Можно много работать, но при этом делать что-то не так, ошибаться и получать неверный, неполноценный результат.
- У вас, судя по всему, "голова" на месте".
- "Головы" сколько-то есть, конечно. Хотя я, естественно, где-то и советуюсь с коллегами в Мариинском театре, Ирина Константиновна мне помогает.
- Для вас "Снегурочка" в Челябинске стала премьерой?
- Премьерой в том смысле, что в первый раз я пела именно в спектакле. До этого я исполняла эту партию в концертном варианте, и образ этот давным-давно сложился, сформировался, он во мне. Если бы я вводилась в спектакль одна, то это было бы намного сложнее, тем более, что за такой кратчайший срок - спевка и оркестровая репетиция. Но был еще и Мизгирь - Владимир Букин из Большого театра и Весна - Маргарита Мамсирова из Перми, которые тоже не знали мизансцен. Мы вместе по ходу репетиции договорились между собой, что мы будем делать по логике вещей, по сюжету, по линии поведения, по музыке, мобилизовались, и я считаю, что у нас получился очень неплохой спектакль.
- Скажите, ваша стройность - это результат строгого режима, какой-то диеты?
- Во-первых, это молодость. А представление о том, что оперная певица обязательно должна быть крупной, по-моему, давно устаревшее. Есть, конечно, хорошие певицы достаточно объемные, но также есть и худенькие, стройненькие, очень красивые, и во всем мире, и у нас.
- Для вас существует какой-то эталон в вокальном искусстве?
- Не могу сказать, что есть безусловный кумир. Мне нравится Сазерленд в ее колоратурных партиях, она бесподобно исполняет пассажи, Каллас - в партиях драматического склада, Рената Скотто за ее лирику, особую мягкость, душевность. Есть исполнители, которых я люблю, в чем-то подражаю, что-то перенимаю.
- Вы в Челябинске во второй раз. Как, на ваш взгляд, проходит нынешний фестиваль?
- По-моему, он еще лучше. Не то чтобы в прошлом году был какой-то холодный прием. Просто нынче складывается ощущение, что этого события действительно целый год с нетерпением ждали и воспринимают все живее, непосредственнее.
Татьяна ЖИЛЯКОВА