06-04-07
Она окончила школу в 1991 году, когда в России начались рыночные реформы. Поступила на приборостроительный факультет ЧПИ. Девушке из Южноуральска хватило одного года учебы, чтобы отказаться от традиционного для своих сверстников пути. Татьяна решила сама зарабатывать на жизнь и заочно учиться на двух факультетах: "Мировой экономики" ЧелГУ и "Массовых мероприятий физической культуры и спорта" ЧГАФК.
Первые годы работы в увельском КХП "Злак" и "Макфе" позволили постичь основные рыночные каноны, понять, что хлеб - всему голова, а самое важное на рынке - платежеспособный покупатель и надежные партнеры, с которыми надо быть в контакте 24 часа в сутки. Уже к 1997 году у Татьяны сложился образ собственной компании, специализирующейся на торговле мукой и крупами. В 2000 году она стал одним из первых членов "Зернового союза" России. Вступление в международную ассоциацию торговли зерном "GAFT" (штаб-квартира в Лондоне) и деловые контакты с мощным трейдером - компанией "Топфер" (Германия) и фирмой "WJ" (США) - позволили выйти на мировой зерновой рынок. В 2002 году Гудошникова впервые поставила крупные партии зерна в Саудовскую Аравию, Марокко, Алжир...
Активная предпринимательская жизнь шла параллельно с семейной. В деловые поездки Татьяна ездила вместе с детьми. Сейчас Гудошниковы воспитывают трех дочерей (2000, 2001 и 2005 годов рождения), живут в загородном доме, содержат трех породистых скакунов, собак, кошек, фазанов. Но говорить Татьяна предпочитает не о семейных радостях, а о второй (или первой?) страсти своей жизни - бизнесе.
- Россия - страна рискованного земледелия. Но она в высшей степени рискованна для любого бизнеса. У нас риски и страхи по полной программе. Наверное, в рыночной стихии более или менее безопасно может чувствовать себя человек, представляющий крупную структуру?
- Я не готова к росту своей компании и к чрезмерно активной экспансии в деловом пространстве. По большому счету, человеку для жизни не так много надо. Важно обрести состояние комфорта. Сегодня я укрепилась в понимании своей задачи и способна находить нетривиальные решения, достойно конкурируя с ведущими российскими субъектами на зерновом рынке. А если бизнес-структура будет расти, диверсифицироваться, то меня начнут отвлекать, раздирать изнутри конфликтами. Значительная часть энергии уйдет на разрешение неприятных ситуаций. Мне же интереснее находить новые горизонты, "расставлять флажки" и осуществлять конкретные проекты, а "работать с массами" не хочу.
- Насколько привлекателен и перспективен зерновой рынок не в смысле производства или переработки зерна, а как поставка его на экспорт?
- Зерновой рынок - это сырьевой, а значит, финансово емкий рынок. И он интересен именно с точки зрения управления финансовыми потоками. Принципиально важно, что экспорт российского зерна есть сугубо частное дело. Государство в этом процессе не участвует. То есть за все наши возможности развивать экспорт зерна как частный бизнес платит, например, швейцарский банк "BNP PARIBAS".
- Значит, у нас зернового рынка нет?
- Он есть как пашня, как зерно, засеянное и выращенное, как зерно, засыпанное в элеваторы, но на мировом рынке продажи зерна Россия не имеет возможности диктовать свою волю. В отличие, например, от рынка энергоресурсов. Мы давно выпали из международной торговли. У нас отсутствуют самые необходимые инструменты: страховые и юридические компании, банки, способные кредитовать зерновых трейдеров. Мы не являемся членами международных ассоциаций. Скажем, я подаю пару российских компаний для страхования в качестве международных, а мне отказывают: извините, нам это не подходит. Швейцарский "Гленкор" подходит, этой компании несколько десятилетий. Французский "Луис Дрейфус" и немецкий "Топфер" подходят, они сто лет на рынке. Есть избранные компании, с которыми готовы иметь дело субъекты мирового зернового рынка.
- А мы не входим в этот список...
- Второе - логистика. В России это железная дорога и морские порты. После распада СССР остался единственный глубоководный порт на юге России - Новороссийск. А основной производитель зерна - Южный федеральный округ. В Новороссийском порту нет соответствующего портового элеватора и специализированного терминала, а единственная железнодорожная ветка проходит к порту сквозь гору, что существенно ограничивает грузопоток. Зато рядом, на Украине, есть достаточное количество портов, портовых элеваторов, капитальная инфраструктура, но теперь это другое государство. Значительная часть моего бизнеса была связана с украинскими партнерами или с транзитом через Украину. При Ющенко деловые отношения сворачиваются. По зерну сотрудничество просто закончилось, хотя и географически, и по сути мы должны быть партнерами.
- Каковы же шансы у частного бизнеса выйти на мировой рынок?
- Шанс в умелом использовании финансовых инструментов. Это третье, на чем я хотела акцентировать внимание. В принципе нет никого, кто мог бы купить партию зерна на сумму в несколько миллионов долларов, чтобы загрузить морское судно. Этого и не надо. Здесь не обойтись без банковских инструментов. Например, капитализация вышеупомянутого банка "BNP PARIBAS" в разы больше, чем вся банковская система России. Если он поставит на нас как на партнера, то у нас будут реальные возможности по финансированию операций на территории России. Если западные банки откажутся, мы не найдем российского банка, готового финансировать наши сделки на мировом рынке зерна.
Бывая на международных конференциях, я встречаюсь с важными персонами, например со швейцарцем Даниэлем Райсом, который контролирует торговый департамент и сделки по зерну с Россией. Мы с улыбкой воспринимаем, когда министр сельского хозяйства РФ Алексей Гордеев или еще кто-то из чиновников с высоких трибун заявляют: вот, мол, Россия поднимет производителя, проведет интервенцию на внутреннем рынке, установит уровень цены на зерно и т.д. Это блеф. Объемы зерна, которые наше государство способно закупить с целью извлечения излишков зерна на внутреннем рынке, чтобы не уронить цену, ничтожны по сравнению с теми операциями, которые финансируют западные банки.
- Представляя зерно как сырье, можно провести аналогию с нефтью.
- На нефтяном рынке у нас уже произошло укрупнение бизнеса, а российский производитель зерна мелок:
- То есть у нас еще не народились деловые люди, которые сделают зерновой рынок интересным для чиновников и государства?
- Отставание во многом объясняется большими рисками. В России ведь с землей все непонятно. Как купить или арендовать землю в нашей стране, как ее контролировать, как снизить риски? Нет внятного ответа на эти вопросы. Когда будет найдено и реализовано адекватное решение, представить невозможно. Инвестору опасно вкладываться в сельское хозяйство. Скажем, сижу я в Женеве и думаю: ах, как здорово вложить деньги в землю. Это мне даст определенные преференции в сельхозпроизводстве, возможность какого-то контроля. Кстати, есть немало желающих контролировать пространство нашей страны. Но если мы позволим скупить землю кому угодно и на каких угодно условиях, поскольку мы находимся в очень трудном положении, это может кончиться плачевно и для государства, и для русского бизнеса. Иногда затягивание решений каких-то вопросов, характерное для России, может иметь и положительное значение.
- Известна цепочка бизнес-решений "Гленкора" по реанимации и развитию нашего "Мечела". Швейцарцы все довели до логического конца: вернули вложенные средства, заработали прибыль и, наконец, выгодно перепродали комбинат. А потом занялись другим сектором российского рынка.
- На российском зерновом рынке ситуация не вызрела ни для отечественных бизнесменов, ни для западных. Не сформировано законодательство, дефицит профессиональных кадров, повторяю, единственный глубоководный порт на юге, сложнейшие отношения с Украиной...
- Правительство думает об этих вещах?
- Чиновники не делают даже самого необходимого: не издают плановые распоряжения о запрете или разрешении ввоза какого-то продукта или товара, о переименовании организаций, о выпуске акцизов, необходимых для обеспечения нормальной работы заводов с учетом очередных изменений. Например, в 2006 году закрылась Госхлебинспекция, а при экспортных поставках по таможенному законодательству единственный документ, который может подтвердить качество зерна, должен быть из ГХИ. Простой в порту морского судна типа "Панамакса" водоизмещением свыше 50 тысяч тонн стоит 20-30 тысяч долларов в сутки. Чтобы выйти из сложившейся ситуации, оформляется временное постановление, которое действует полгода, и выдается сертификат качества от имени ГХИ. Такая вот логика: закрывается одно учреждение, когда еще не создано другое. На полгода продляются полномочия старого учреждения, а через три-четыре месяца говорится о том, что принятое решение ошибочное. Это еще не самый зловещий пример.
- Назовите крупных российских игроков на зерновом рынке.
- Их можно перечислить по пальцам. Это московские компании "Настюша", "Разгуляй" и "Аркада-Интер" - крупные, растущие, многопрофильные структуры. Несколько заметных компаний появилось на Алтае, например "Алейскзернопродукт" и "Пава". Произошла монополизация мукомольной и перерабатывающей промышленности в Санкт-Петербурге - это группа компаний "Парнас" и "Агромаркет-трейд".
- А на Урале?
- Челябинские мукомольные холдинги - лучшее, что есть на российском рынке. Они лидеры отрасли с точки зрения технологии и организации производства, хотя на рынке экспорта зерна не имеют заметного влияния.
Беседовал Юрий ШЕВЕЛЕВ
"ЮжУрал-хлебторг" входит в первую 20 российских экспортеров хлеба.
В 2007 году компания "РФЦ" разместила первый выпуск векселей "ЮжУрал-хлебторга" на 20 млн. рублей.
В 2008 году планируется привлечь 150 млн. рублей для реализации экспортной программы.