07-08-02
При жизни Павлик Морозов не мог и предположить, что о нем будут слагать стихи и песни, напишут одноименную оперу, а великий Эйзенштейн, о котором никогда не слышал мальчик из затерянной в тайге Герасимовки, попытается сделать о нем фильм. Правда, киноверсия подвига пионера так и не дошла до зрителей, но все прочее- почет, славословие, подражание и преклонение - было. Буревестник революции М. Горький назвал Павлика "одним из маленьких чудес нашей эпохи".
Сусальная и кровавая история маленького Морозова связана с Уралом и Зауральем. Здесь жили и работали главные создатели легенды о нем, здесь до сих пор чтут его память. В Челябинске имя Павлика Морозова носит детская железная дорога, его барельеф украшает аллею пионеров-героев на Алом поле.
Интересно, что Павлик не был первым в длинном ряду детей-предателей. За 4 года до него прошло так называемое шахтинское дело, где впервые была сделана попытка проложить борозду классовой розни между детьми и родителями. Но именно с Павлика началась в нашей литературе и жизни галерея портретов людей нового образца, принесших семейное, родовое начало в жертву государственному. Павлик Морозов стал символом беспощадности коммунистической идеи, основателем новой морали, о которой комсомольский лидер 30-х годов А. Косарев (его именем тоже названа улица в Челябинске) сказал, что она "должна укреплять диктатуру пролетариата". Соответствий с общечеловеческой моралью от нее не требовалось.
История о Павлике больше всего поражает своей полной автономностью от реальных событий. Не совпадают ни внешность, ни характер, ни национальность, расхождения содержатся даже в датах рождения. Одни источники утверждают, что Павлик родился 14 ноября, другие - что 2 декабря. Разные авторы пишут, что Павлик погиб 11, 12, 13, 14 и даже 15 лет от роду. Его речь на суде, где он изобличил отца, существует в 12 вариантах. Но больше всего разночтений с внешним обликом. Известный исследователь подвига пионера заявляет, что у него были голубые глаза, другой- что черные, третий, не мудрствуя, пишет, что у него просто "очень честные, очень смелые глаза", а четвертый для мужественности прибавляет ему шрам над правой бровью. Венец елейности - песня колхозников из оперы "Павлик Морозов" с таким либретто:
Что за Пашенька!
Честный, смелый он!
Врагов не испугался,
С отцом посчитался.
Что за Пашенька!
Скромен да умен!
О том, как выглядел Павел на самом деле, рассказывают его учительница Зоя Кабина и одноклассница Матрена Королькова, с которыми встретился писатель Юрий Дружников. Судя по всему, старший сын Трофима был не очень здоровым, малорослым, педагогически запущенным ребенком, в школу пошел 11 лет, не очень разумел грамоте. "Дети Морозовых, - вспоминает Королькова, - когда ссорились или просто развлекались, обычно мочились друг на друга и так и шли в школу. От Павлика всегда нестерпимо воняло мочой".
Пионером Павлик (или как его называли в деревне Пашка) тоже никогда не был по той простой причине, что в Герасимовке, в которой испокон веку жили ссыльные, никогда не было пионерской организации. Деревня ведет свою историю от белорусских переселенцев, поэтому по языку, крови, традициям Паша был белорусом, а не русским, как представляла его вся советская пишущая братия.
Дед Павла Сергей Морозов в свое время был жандармом, а бабка Ксения - красавицей и профессиональной конокрадкой, дважды судимой. Сын Сергея и Ксении Трофим, отец Павлика и еще четырех детей, был женат на Татьяне, в девичестве Байдуковой. Но жизнь не заладилась, и Трофим ушел к новой жене. Татьяна, женщина крикливая и вздорная, чтобы вернуть мужа, стала настраивать против него Пашку. Тот стал следить за Трофимом, доносить на него. Суть доносов разными авторами мифа о Павлике трактуется опять-таки по-разному. Один исследователь пишет, что Трофим воровал конфеты из ларька и пытался угощать сына, но Павлик отказывался. Другой утверждает, что Трофим, работавший председателем сельсовета, выдавал справки спецпереселенцам, чтобы те смогли вернуться на родину. Это больше похоже на правду, но после ареста Трофима справки в сельсовете продолжали выдавать. Так что, скорее всего, бывший председатель не был в этом виноват.
Точная дата суда над Трофимом, которого односельчане вспоминают как незаурядного руководителя, тоже толкуется по-разному. Доподлинно известно только, что к прежней жене Трофим так и не вернулся. Больше того, после ареста у него решили конфисковать имущество, а поскольку в новой семье он такового нажить не успел, конфискуют имущество Татьяны. У нее остался единственный теленок, которого по ее просьбе зарезал родственник Данила Морозов. Мясо Татьяна сдала в счет поставок государству. Дед Сергей, возмущенный поступком Павла, тоже перестал помогать Татьяне с детьми.
После суда Трофима этапировали на Крайний Север. А 3 сентября 1932 года в лесу пропали Павел и его младший брат Федя. Они пошли за клюквой и не вернулись. Почему-то никто не хватился детей, хотя их не было три дня, задним числом вспомнили о собаке, которая с воем вернулась из леса. Детей нашли убитыми лишь 6 сентября. Участковый составил невразумительный "протокол подъема трупов", который снова трактовали кто во что горазд. К примеру, в протоколе сказано, что Павел был убит ударом ножа в живот, потом был нанесен удар в грудь, то есть ударов два, а раны три. В газете "На смену" было написано, что ударов три, а раны четыре и был даже документ, в котором сказано, что на теле Павла найдено 16 ножевых ран. Федор был убит ударом палки в висок и ножом в живот. Но написали, что его ударили ножом в затылок.
В убийстве обвинили деда Сергея, бабку Ксению, крестного отца Павлика А. Кулуканова и двоюродного брата Данилу - того самого, который накануне резал теленка Татьяне. Основания для ареста - забрызганная кровью одежда (экспертизу пятен крови не проводили), замоченная в корыте, и окровавленный нож (экспертизы тоже не было), найденный за иконой у деда Сергея. Судя по протоколам судебных заседаний, обвиняемые охотно изобличали себя и друг друга, хотя очевидцы, которых нашел Дружников, говорят, что никто из них вины не признал.
Но, видимо, это было и неважно. Грандиозный спектакль по разоблачению деревенского кулачества разворачивался по собственному сценарию. На станции Тавда, где в клубе имени Сталина проходил показательный суд, организовали митинг, привели тысячу детей. Они держали в руках плакаты с требованием расстрелять обвиняемых. Для трансляции процесса использовали 500 репродукторов, работали агитбригада и духовой оркестр. В итоге заседания Сергей Морозов 81 года, Ксения Морозова 80 лет, 70-летний Арсений Кулуканов и 19-летний Данила Морозов были расстреляны. Сразу после окончания процесса их подвели к яме, сняли хорошую одежду и изрешетили пулями.
Расстреляли и отца Павла - Трофима, на всякий случай, хотя в это время он находился далеко на Севере. Рассказывают, он сам вырыл себе яму перед расстрелом.
Были ли казненные кулаками? Ю. Дружников в своей книге приводит высказывание по этому поводу жительницы Герасимовки Веры Биркиной: "Кулаков у нас вообще не было. Но стало больше активистов, которые хотели не работать, а жить за чужой счет. Бывало, выселят кого-нибудь из деревни по доносу, а потом сами разоряют его дом. Все выпьют, съедят, а потом расходятся по своим избам, опять становятся активистами: Да у нас самый бедный имел корову, а самый богатый - две. На всю Герасимовку было 9 самоваров, дети и скотина: ели из одного корыта..."
Но если не кулаки, то кто же убил детей Морозовых? Ю. Дружников провел свое частное расследование, в результате которого вышел на некий "Протокол по делу N:". Номер в документе не проставлен, потому что формально оно еще не было заведено. Опрашиваемый указывает свою фамилию - помощник уполномоченного Карташов. Опрошенный в качестве свидетеля - двоюродный брат Павлика и тайный осведомитель Карташова Иван Потупчик, образование низшее, кандидат в ВКП(б). В протоколе Иван сообщает, что убийство было совершено с политической целью, ":так как Морозов Павлик был пионером и активистом, часто выступал на общегородских собраниях и говорил за проводимые мероприятия Советской власти". Но самое удивительное - дата на секретном документе - 4 сентября 1932 года. Деревня и милиция узнали про убийство только 6-го, а Потупчик уже докладывает Карташову о нем, доказывает, что оно политическое, называет и имена убийц, которые еще и сами не знают о том, что они убийцы!
У Потупчика были основания для обиды на деда. Устинья, дочь Сергея Морозова и жена Ивана, поведала Дружникову, что дед требовал от Ивана, чтобы тот прекратил доносы на соседей. Когда Устинья пересказывала эти требования Ивану, тот начинал кричать: "Что ему нужно? Могилу? Вырою!"
Впоследствии почетный пионер Герасимовки и персональный пенсионер И. Потупчик перебрался в Магнитогорск, где жил в доме сталинской застройки на проспекте Ленина. В 1961 году осужден за изнасилование пионерки, досрочно освобожден и назначен на кадровую работу.
Ю. Дружников застал в живых и Спиридона Карташова. В 1982 году он жил в Ирбите. За расследование событий в Герасимовке Карташов получил благодарность - "за преданность, дисциплинированность и стойкость при исполнении служебного долга". "Служебный долг" бывший помощник уполномоченного понимал по-своему.
"...Я подсчитал, - скромно сказал он (Карташов - Ред.), мною лично было застрелено 37 человек, большое число отправлено в лагеря. Я умею убивать людей так, что выстрела не слышно: Секрет такой: я заставляю человека открыть рот и стреляю вплотную. Меня только теплой кровью обдаст, как одеколоном, а звука не слышно. Я умею это делать - убивать. Если бы не припадки, то я бы так рано на пенсию не ушел:"
До конца дней Спиридона мучили припадки, врач психиатрической больницы, в которой он периодически лечился, вспоминает: "Он на себя наговаривал, как он детей штыком колол и на лошади топтал".
Судьба матери Павлика, Татьяны Морозовой, оказалась немного счастливее. В качестве компенсации за сына, вознесенного на небеса советской пропагандистской машиной, бывшая жительница Герасимовки получила квартиру в Крыму, часть которой сдавала постояльцам. Татьяна много ездила по стране с рассказами о подвиге Павлика. С годами у нее выработалась привычка говорить о нем то и в таких выражениях, в которых и принято было говорить о герое-пионере. Она умерла в 1983 году в своей квартире, набитой бронзовыми бюстами Павлика.
:У меня есть привычка "проговаривать" тему перед ее изложением на бумаге. В разговоре о Павлике Морозове моими собеседницами стали две учительницы-пенсионерки, интеллигентные и совестливые. Мы долго говорили о палачах и жертвах, о нашей трагической истории и о том, нужно ли ее перекраивать и переписывать. Мне казалось, что мы думаем одинаково, но вдруг одна из женщин спросила:
- Ну, а если бы отец Павлика действительно был врагом? Если бы носил обрез, укрывал пшеницу, занимался вредительством, неужели и в этом случае сын не имел права на него донести?
Собеседница произнесла это молодым, звенящим голосом, который прозвучал из той, казалось бы, навсегда канувшей в Лету эпохи, когда белое было белым, черное - черным, а если враг не сдавался, то его уничтожали:
А у нас сейчас все непросто, непонятно, перепутано. А главное, на смену старым кумирам так и не пришли новые. Не потому ли мы все чаще обращаем свой взор в прошлое, ищем в нем героику и романтику, поем старые песни, перечитываем книги:
А что же Юрий Дружников? Не в пример другим эмигрантам из России он не жалеет, что уехал. Не жалуется, не рефлексирует. Продолжает работать. В 1998 году в Балтиморе вышло полное собрание его произведений. До него это не удавалось ни одному его соплеменников, живущих за рубежом.
Русский читатель только начинает открывать для себя Юрия Дружникова.
Лидия ПАНФИЛОВА
Юрий Дружников
Ныне профессор русской литературы Калифорнийского университета, а в прошлом корреспондент "Московского комсомольца", писатель, драматург, вместе с Савелием Крамаровым попытавшийся основать в Москве свой театр, и просто человек, одержимый поиском правды (это обстоятельство и стало причиной его вынужденной эмиграции в США). Юрию Дружникову первому пришла в голову простая мысль: поехать в Герасимовку, чтобы узнать правду о мальчике-предателе. Впоследствии у Дружникова выйдет еще много книг, его роман "Ангелы на кончике иглы" войдет в число лучших романов ХХ века, он разоблачит еще немало мифов (одна из его книг так и называется "Русские мифы"). Но главной его книгой, на мой взгляд, остается "Доносчик 001 или Вознесение Павлика Морозова".