08-12-00
Валерий ЕРЕМИН
Карабаш
Старшеклассники и педагоги миасских школ N 24 и N 4 побывали в Карабаше с целью найти следы лагерей политзаключенных и немецких военнопленных. С ними съездил в "экспедицию" и корреспондент "Челябинского рабочего". Поиск был непростой, поскольку краеведением в городе мало кто серьезно занимается (даже музея нет). Нам помогли журналисты "Карабашского рабочего" и бывший библиотекарь Анна Кузьминична Ходова. А также приехавшие из Миасса вместе с членами экспедиции Михаил Григорьевич Никулин и Людмила Николаевна Бурзаева, детьми жившие в карабашском поселке спецпереселенцев.
Лагерь политзаключенных
В историко-просветительском музее, созданном миасским "Мемориалом" при школе N 24, на видном месте - увеличенные копии рисунков Виктора Гребенникова, художника, известного общественности своими изобразительными "свидетельствами" позорных страниц отечественной истории - политических репрессий и ГУЛАГа. К слову: этого участника и своеобразного летописца национальной трагедии, опубликовавшего в начале 90-х годов в журналах свои рисунки и воспоминания, южноуральцам открыла вместе с "Челябинским рабочим" журналистка Светлана Миронова.
В 47-м году 20-летний Виктор Гребенников жил в Миассе, служил делопроизводителем. Он собрался ехать в Ашхабад для работы в астрофизической лаборатории, а денег на билет не было. Чертежным пером скопировал несколько талонов на хлеб - для продажи. За это получил 20 лет лагерей. "Мотать срок" начал в Карабаше, в лагере, где находились вместе уголовники и "враги народа". С ужасом замечал, как быстро пустеют нары в бараке, как быстро они заселяются новыми зеками. Тяжелая работа в медном руднике без надлежащего питания косила заключенных нещадно. Почти каждую ночь трупы вывозили за пределы "зоны" и сбрасывали в отвал выработанной шахты. Гребенникову повезло: его определили в столярку. Но и это не спасало: довольно скоро угодил в "нулевку" (категория истощенных до предела, больных и неработоспособных). Выкарабкаться помогли эстонцы, жившие в отдельном бараке. От них он получал кусочки хлеба за карандашные портреты, которые "замечательные натурщики", как он пишет, каким-то образом переправляли на волю. Об эстонцах, осужденных по 58-й статье, Гребенников отзывается с большим уважением: они держались дружно, сплоченно, так же отбивались от "урок".
В своих воспоминаниях Гребенников признается: раза три в неделю ему снятся кошмарные сны. Чаще всего карабашский лагерь "Первомайка" с его начальником Дураковым (подлинная фамилия), у которого было хобби вести счет расстрелянных за попытку побега. Зная эту "слабость" начальника и потрафляя ему, охранники время от времени выбирали жертву и посылали за чем-нибудь из расположения бригады. Едва несчастный оказывался в стороне, по нему стреляли.
Рабский труд зеков использовали также на торфоразработках и в кварцевых карьерах. Последние сейчас наполовину заполнены водой. Дорогу к ним нам показала Анна Кузьминична Ходова.
- Молоденькой девушкой я работала здесь табельщицей, - рассказала она.- Вместе с местными жителями вручную добывали кварц и заключенные, которых приводили под конвоем. Среди них было немало хороших, грамотных людей, в том числе военных. Одним из бригадиров работал учитель, с ним мне по делу приходилось общаться.
А вот Людмила Николаевна Бурзаева припомнила такую ужаснувшую ее картину:
- Истощенные, ослабевшие, они еле шли, а конвоиры кричали на них, подгоняли прикладами. Того, кто останавливался, жестоко били.
Среди рисунков Гребенникова есть карта-эскиз Южного Урала с расположением на ней лагерей ГУЛАГа. Вокруг Карабаша - три соответствующих значка. Мы не нашли следов этих лагерей. Остатки последних бараков снесли, как нам сказали, несколько лет назад.
Рядом с вышками художник рисует другие символы, именуемые в расшифровке человекомогильниками. Их два, что соответствует воспоминаниям художника: сначала покойников сбрасывали в шахту, потом в другом месте зарывали в землю. Мы пытались отыскать эти "братские могилы", но безуспешно. Надеемся, что пока. Таких Золотых гор, что на окраине Челябинска, на территории области немало. Было бы благим делом начать разыскивать их и в память о невинно убиенных ставить хотя бы скромные кресты.
Лагерь военнопленных
Старожилы рассказывают, что в Карабаше было два лагеря немецких военнопленных. Один, со строгим режимом, - для гестаповцев. Другой - для рядовых солдат и интернированных женщин.
Военнопленные (а среди них были не только немцы, но и румыны, венгры) работали в основном в шахте. Карабашец Гузаир Гизбулович Куштанов в интервью местной газете отозвался о них так:
- Хорошие были мужики, спокойные, уравновешенные. И работали очень хорошо. Со многими мы были в дружеских отношениях. Один немец даже подарил мне шубенки, я очень долго носил их. Все они проклинали войну:
Работая маркшейдером, Куштанов натолкнулся на папку с архивными документами. Были среди них описания несчастных случаев. По ним он восстановил 37 фамилий погибших в шахте немцев. Пытался этот список передать в немецкое посольство в Москве - не удалось.
Другой старожил Карабаша, Григорий Кузьмич Чернов, 15-летним пареньком конвоировал бригаду из 50 немцев, работавшую на ремонте школы. С бригадиром Адольфом, неплохо говорившим по-русски, подолгу доверительно беседовал. И с другими членами бригады юный конвоир (с берданкой и тремя патронами!) имел хорошие отношения. Нередко немцы приглашали его к нехитрому обеденному столу. Бывало, охранник, будучи уверенным, что "подопечные" не подведут, отлучался с объекта. Если к концу смены опаздывал, немцы строились в колонну и шли к лагерю. Не доходя, останавливались, ждали парнишку, переживая за него.
Половину бригады составляли девушки и молодые женщины, интернированные из Германии. Работали немки также на поверхности шахты, на полях соседних с Карабашом совхозов.
- Помню, как шли они колонной - исхудалые, но стройные, красивые: с прическами, с накрашенными губами, - говорит Михаил Григорьевич Никулин.
Интернированных немок помнят многие карабашцы. Галина Константиновна Старикова, работавшая кладовщицей в лагере военнопленных, в своих воспоминаниях называет их искусными мастерицами, а также добрыми, отзывчивыми женщинами. Они подарили ей красивое платье.
Нынче летом в Карабаше побывала группа пожилых граждан Германии: бывшие пленные солдаты и интернированные женщины (об этом "Челябинский рабочий" писал в материале "Фрау из лагеря" 14 августа). Фрау Карин Момзень родилась в Карабаше в 1947 году. Ее отец Гешель был старшим по лагерю. На днях от этих женщин в Карабаш пришла посылка с вещами, сшитыми в российской неволе. Вместе с воспоминаниями на немецком языке - для создания музейного уголка...
Очевидцы тех событий из числа местных жителей восторгаются цветочными клумбами, украшавшими территорию лагеря. А бывшая заведующая детским садом Валентина Михайловна Соломонова до сих пор с теплотой вспоминает о том, какие замечательные игрушки из дерева для карабашских детей мастерили военнопленные. Приезжая за ними в лагерь, удивлялась обустроенному быту немцев, порядку и чистоте везде, даже в конюшне и сарае для свиней.
На месте лагеря военно-пленных стоит сейчас современный микрорайон. Где было кладбище немцев - гаражный кооператив. Их уцелевшие соотечественники намерены в центре микрорайона установить стелу в память о "карабашской странице" послевоенной истории Германии. В связи с этим горько думать о том, что никакого памятника тысячам наших политзаключенных, прошедших через лагеря Карабаша, здесь не предвидится. А ведь условия содержания и труда были куда тяжелее, судьбы - куда трагичнее:
Поселок спецпереселенцев
Рядом с лагерем военнопленных находился поселок раскулаченных. От него сохранились полуразрушенные бараки на улице Школьной (в них до сих пор живут потомки спецпереселенцев). История возникновения этого и множества подобных поселений на просторах бывшего Советского Союза не менее трагична. Но это - тема отдельного разговора. n