09-02-06
Не такой уж древний этот фолиант. Весомая даже своей физической тяжестью Библия с 208 оригинальными картинками выпущена в 1916 году в синодальной типографии Санкт-Петербурга. До Октябрьской революции, начала эпохи погрома церквей и запрета на религиозное вероисповедание, оставался всего год. Однако после этого много десятилетий не только не выпускались новые издания Библии, но и запрещали хранить имеющиеся. Тем не менее, как все верующие люди, семья Василяк хранила эту книгу. Не афишируя, но и не в тайнике. У хозяйки, Марии Яковлевны, был свой укромный уголок, там стояли иконы и Библия лежала рядом. Вот что рассказал внук Марии Яковлевны Евгений Николаевич Ракитский (он работает референтом государственного учреждения "Челябоблкинофонд"):
- Моя бабушка 1892 года рождения, а умерла в 1969 году. Они с дедом Павлом Алексеевичем, детьми и всеми родственниками жили в Пскове, что рядом с Выборгом, неподалеку - граница с Финляндией. Псков считался пограничной зоной. В 1937 году дедушку неизвестно по каким причинам арестовали. Только несколько десятилетий спустя бабушка узнала, что он был вскоре расстрелян. Но долгие годы она жила в неведении, надеялась, что дед в Сибири и молчит лишь потому, что лишен права переписки. Я помню, как она мне говорила, вздыхая: "Где-то твой дед теперь, каким он стал, помнит ли обо мне?" После XX съезда КПСС ей сообщили, что дед реабилитирован. Но даже тогда обманули, написав, что он якобы умер от грудной жабы где-то в сибирской ссылке. Тогда она перестала его ждать. А спустя еще годы нашлись документы, подтверждающие, что деда там же, в Пскове, расстреляли решением тройки.
Так вот, когда его арестовали, то семья "врага народа" должна была покинуть приграничный Псков в течение 24 часов, взяв с собой то, что сумеет разместить в чемоданах. Бабушка и ее четверо детей, в том числе моя мама, оказались на Урале, в Алапаевске, где я и родился (город известен тем, что неподалеку находится шахта, куда большевики сбросили останки расстрелянной царской семьи). Когда бабушку с детьми выселяли из Пскова, то она многие вещи раздала на хранение родственникам, и Библия попала в семью Зайцевых, которые вскоре переехали в Ленинград. Во время Отечественной войны и блокады вся семья Зайцевых погибла, уцелел только один из сыновей, Игорь. Его, пацана, военные прикармливали, и он выжил. Младший его брат, как Игорь подозревает, стал жертвой каннибалов: в Ленинграде во время блокады свирепствовало людоедство. А Библию мальчишка уберег. Было много вероятностей ее потерять, пустить на растопку, обменять на кусок хлеба. После войны Игорь нашел бабушку и вернул ей Библию.
Помню, ребенком я смотрел картинки, задавал бабушке бесчисленные "что, кто и почему?" Мама у меня была неверующая, в молодости - активная комсомолка, первая псковская парашютистка. По поводу религии и Библии они с бабушкой вели частые дискуссии. В конце концов мама тоже пришла к вере и в старости даже стала посещать церковь. Это, видимо, случается с возрастом. Я тоже, чем старше, тем ближе к Богу.
Когда бабушки не стало, Библия перешла ко мне как к единственному наследнику. Ибо младшая сестра моей мамы, моя тетя, умерла еще до войны и детей не имела. Сын другой тети погиб на фронте. И мой дядя, брат матери, тоже не вернулся с фронта. Бабушка жила с нами, считая, что должна помогать внуку, то есть мне, который рос без отца, погибшего на фронте в 43-м году. Из семейных реликвий у меня еще хранится несколько фотографий, в том числе и датированная тем самым 1937 годом, когда так страшно был убит дед. Он, к счастью, есть на снимке, улыбается мне оттуда. Храню фронтовые письма отца, в которых он обращается ко мне, еще неразумному младенцу, письма дяди. Эти семейные документы и Библия - мое самое ценное наследство. Надпись на книге, написанная кем-то из родственников, гласит: "Пусть будет настоящая книга семейной реликвией и переходит от отца к сыну". Когда я работал в партийных органах, меня один верующий человек очень уговаривал Библию отдать: мол, грех это, ты же неверующий, а хранишь и не даешь пользоваться верующим. Но я не отдал. Это память о предках. И послание к потомкам. У меня растут двое внуков и внучка. Я должен передать ее кому-то из них.
Лидия САДЧИКОВА