09-07-02
Олеся ГОРЮК
Челябинск
Людмила Разумовская, в отличие от многих современных драматургов, не может пожаловаться на недостаточное внимание к себе со стороны режиссеров. Все ее 16 пьес поставлены в театрах России и за рубежом. Германия, Франция, США, Австрия, Норвегия - список стран, где ставится Разумовская, можно продолжать до бесконечности. Все помнят фильм Рязанова "Дорогая Елена Сергеевна", а челябинским театралам знакомы "Ночные игры" - спектакль, поставленный в ТЮЗе по той же пьесе.
На днях Людмила Николаевна прилетела в Челябинск и сразу же отправилась совершать экскурсию по древнейшему археологическому комплексу в сопровождении Геннадия Здановича - человека, открывшего Аркаим. Что заинтересовало драматурга в древней цивилизации, найденной на нашей земле? До недавнего времени она ничего не слышала ни об этом уральском чуде, ни о главном режиссере академической драмы Науме Орлове. Но вот однажды Наум Юрьевич позвонил Разумовской в Петербург и попросил подумать над пьесой, где сюжетной основой стал бы Аркаим.
Наум Орлов:
- Это не первый случай, когда я выступаю инициатором создания литературного материала. Еще когда я работал в Казани, мы делали пьесу о КамАЗе, который тогда создавался, потом был очень хороший спектакль о Мусе Джалиле "Ради тебя помню". Придумывать всегда интересно. Берется тема, которая очень тебе близка, и пьеса пишется применительно к труппе.
- Чем вас так заинтересовал Аркаим?
- Аркаим - это наша земля, наша гордость. Открыта цивилизация, о существовании которой никто не знал, и если мы говорим о Древней Греции, Древнем Египте, то почему не можем сказать об Аркаиме?
- Вы уже решили, как он впишется в ткань пьесы?
- Мы ни в коем случае не собираемся реконструировать ту древнюю цивилизацию, это и невозможно. Гораздо важнее понять и разгадать это явление. Я убежден, что все цивилизации, когда-либо существовавшие, имеют в своей основе нечто единое, которое всегда современно. Это человеческие отношения, любовь, религия, столкновение религиозных взглядов. Об этом мы очень много говорили с Геннадием Здановичем, и он со мной согласился. Аркаим для нас - повод, чтобы поговорить о современности. У Разумовской есть несколько пьес, написанных как бы по историческим сюжетам. Особенно меня поразила ее "Медея". Миф превращен в трагедию современной женщины. Там есть много подводных камней, в частности, убийство детей, и это показано очень жестко, но с каким-то женским пониманием судьбы. Эта острота в человеческих отношениях и искренность побудили меня обратиться к Людмиле Николаевне. На мой звонок она ответила письмом, где изложила мысли о будущей пьесе. Письмо меня еще более убедило, что это мое. Пока счастлив.
Людмила Разумовская:
- Сначала я хотела отказаться. Решила, ну что это, какое-то там язычество, какая-то древность, эти их отношения. Но потом я дала себе труд немножко подумать и поняла: возможно что-то из этого сделать.
- Помогла ли вам экскурсия по Аркаиму?
- Да, помогла. Причем образ Аркаима у меня складывался главным образом из рассказов господина Здановича, то есть не визуальный даже, а информативный. Мысли появились другие, чем те, с которыми я сюда приехала. Но нужно еще много фантазии, чтобы пьеса получилась.
- Вы как пишете - исподволь или "ни дня без строчки"?
- К сожалению, не придерживаюсь этого принципа. Раньше у меня были заказы, но я опять же принимала их только тогда, когда мне хотелось. "Дорогая Елена Сергеевна" - это тоже социальный заказ.
- И кто ее заказал?
- Я тогда училась на театральных курсах, и Министерство культуры заключило с нами договор на написание пьесы. Не всякий сюжет можно было предложить, и мы просто сочинили заявку, которая могла бы пройти. Существовало понятие "проходимый-непроходимый". Тема трудных подростков была проходимой. Мы что-то сочинили, и я получила аванс, была счастлива, потому что на эти деньги можно было жить много месяцев. Но я не знала, что писать, и думала с ужасом, что потом надо будет отчитываться. И вот в августе, мне прекрасно запомнился этот день, я была в Русском музее на выставке Сомова, вышла оттуда, села на лавочку, стала мечтать, как обычно, и мне пришел в голову сюжет "Елены Сергеевны", я ее очень быстро написала. Когда я на семинаре, где присутствовали московские чиновники, прочитала эту пьесу, все были в ужасе, говорили, что такого не существует и не будут эту пьесу ставить никогда. Но ее совершенно чудесным образом поставили в Таллине на эстонском языке, а потом в Петербурге.
- А фильм Рязанова вам нравится?
- Мне кажется, он не доносит того трагизма, который есть в пьесе и виден во многих хороших постановках. Фильм больше бытовой.
- Вам не обидно, что у большинства людей ваше имя ассоциируется с "Еленой Сергеевной"?
- Наверное, нет страны, где бы она не шла. Последняя постановка была в Греции, сейчас в Испании ставят, во Франции уже в третий раз, в Германии более чем в ста театрах. Я всегда "Елены Сергеевны" немножко стеснялась, мне она казалась одной из наиболее слабых моих пьес. А сейчас отношусь к ней с большим уважением, поскольку она идет уже третий десяток лет, и я думаю: ну ладно, раз так, значит, она чего-то стоит. У меня есть пьесы гораздо более сильные с точки зрения и художественности, и трагизма, и чего угодно. А обижаться я не могу, раз это угодно Богу и театрам, значит, так оно и должно быть.
- У нас в ТЮЗе тоже идет "Елена Сергеевна".
- Я сегодня отдала директору ТЮЗа Розе Орловой относительно новую пьесу - "Домой". Это страшная пьеса о бездомных подростках, написанная в начале 90-х. У нас в стране ее за все это время по разным причинам не ставили. В Петербурге ее взяла Светлана Пучкова, и у нее вышло замечательно, а в Москве - Джигарханян, и у него получился, по-моему, неудачный спектакль. Они сразу пошли по линии недоверия автору, стали что-то переделывать, переписывать, и ничего хорошего не получилось.
- Чем вы сейчас в основном занимаетесь?
- Строительством. Я купила дачу четыре года назад и строю ее. Ну, какие-то, естественно, книги, чтение и думы разные. Я не связана никакой работой, просто думаю, живу и просто пописываю время от времени.
- То есть в работе у вас есть и другие пьесы?
- Нет, сейчас конкретно нет.
- И Наум Юрьевич ввел вас обратно в творческий процесс.
- Можно сказать, что он меня ввел. Потому что у меня возникла пауза, после того, как я начала пьесу писать о Колчаке. Я прочитала о нем книгу и просто влюбилась в этого человека, трагическую фигуру, оказавшуюся волею судеб в роковое для России время. И совершенно удивительная, изумительная любовная история прослеживается в его письмах. Мне так захотелось написать об этом, и я уже начала, казалось, выйдет пьеса для двоих. Но я не привыкла компилировать, делать текст из готовых писем. И работа приостановилась, но я думаю, что когда-нибудь к ней вернусь, может быть, в другом варианте. n