10-01-01
Некий руководитель среднего звена направлялся в свой цех. Путь его лежал через проходную, где при исполнении находилась молоденькая вахтерша. Работала она недавно, а потому всех начальников в лицо не знала. Вот и попросила, как положено, предъявить пропуск:Тут и началось. Возмущенный руководитель обрушил на девчонку поток отборной брани: "Ты кто такая? Да как ты смеешь! Да я никогда пропуск не ношу! Да меня тут каждая собака знает! Да я тебя:" У ошарашенной вахтерши слезы брызнули потоком. Но она продолжала стоять на своем: "Насчет собак мне неизвестно. Только пропуск каждому надо показывать".
Уж не помню, каков был финал у этой некрасивой сценки. Только в памяти всплыл похожий случай, правда, с налетом легенды: Помните пасторальный рассказик, как Владимир Ильич спешил по неотложным революционным делам в Смольный. Тогда его тоже остановил часовой и потребовал пропуск. Ленин не стал наезжать на красноармейца с примерно таким текстом: "Ты что, волчара позорный, не узнаешь меня!? Перед тобой вождь мирового пролетариата, продолжатель дела Маркса - Энгельса - Ленина - Сталина! Да я тебя на парашу отправлю в мое родное Шушенское! Да я на тебя Дзержинского напущу!" Нет, он не стал говорить часовому такие слова. Он присел на ступеньки института благородных девиц и, покрываясь румянцем, обливаясь потом, начал шарить по карманам, приговаривая: "Ах, ты, мать моя старушка, Мария Александровна! Какой же из меня вождь и продолжатель, ежели я так обмишулился!"
Про таких, как упомянутый выше средний начальник, в приличном обществе, морщась, говорят: "Моветон!" То есть подразумевают, что он дурно воспитан. Воспитанный человек - не только тот, кто знает, в какой руке держать вилку, а в какой - котлету. Воспитанный человек - тот, кто живет, не мешая другим. Тот, кто с уважением и пониманием относится к людям другой профессии, других взглядов. Тот, кто принимает все правила поведения, принятые для всех, и не делает для себя, единственно любимого, исключения.
На днях по телику показывали свадьбу Мадонны. К шотландскому замку съезжались почетные гости: Вот медленно подкатил шикарный джип. Из него вышли не менее шикарные сэры в смокингах и дамы в вечерних туалетах по мильону фунтов каждый. И знаете, что сделали эти сэры, прежде чем выйти из машины? Они первым делом ОТСТЕГНУЛИ ремни безопасности! Не стали, понимаешь, кочевряжиться, корчить из себя знаменитостей, орать на констебля: "Ты на кого, английский мусор, палкой машешь! Отвали со своими ремнями! Да перед тобой сам Стинг со своей телкой!" Нет, они тихо сели, сразу пристегнулись и поплыли по указанному адресу в доисторический замок. А спроси их, чего они шлангами прикинулись и не отсвечивают бриллиантовыми запонками, то сильно удивятся глупому вопросу и спросят еще глупее: "А что, разве правила не для всех писаны?" У нас же любой начальник ассенизационного обоза вешает на персональную "тачку" номер с двумя нулями, а ремни само собой вызывающе игнорирует: "Расступись грязь, оно плывет!"
Как-то мы с директором реакторного завода химкомбината "Маяк" (нынче он избран главой Озерска) Владимиром Малковым обходили участки этого секретного производства. Понятное дело, чуть ли не на каждом этаже стоял часовой. Владимир Васильевич КАЖДОМУ солдатику предъявлял пропуск, хотя ни один из них, сто раз на дню видевших Малкова, на этой формальной процедуре не настаивал: Борис Ручьев в своей поэме "Любава" сокрушался за молодого рабочего, хулигански освиставшего американца Шпрота, когда тот наложил "последнее вето на веденье монтажных работ": "Так что, если, бонтонность нарушив, мы судили про все прямиком, ты прости наши русские души, юность нашу, товарищ цехком:" Так то ж были тридцатые годы, индустриализация социализма! Не о бонтоне (хорошем тоне) бы думать, а о бетоне, о рекордных замесах! Нет, думали и о правилах хорошего тона, отрицали, хотя бы в поэмах, моветон, что в просторечии означает обыкновенное хамство и заурядную невоспитанность. n
Виктор РИСКИН,
собственный корреспондент