10-01-07
Все нынче любят порассуждать о времени, разумеется, абстрактно. Вот и ангела фигура - вполне привычный атрибут в нашем постбезбожном пространстве. И только сказочница наша, наш тароватый мудростью поэт, философ и непревзойденно самобытный прозаик Римма Дышаленкова легко свела их в названии книги. Но хотя и звучит оно в духе ветхозаветном, у Риммы Андрияновны сопрягается с милосердием людским и Божьей милостью, защитой законов природы и любви, а в итоге - с гимном сущему.
Любимые лица с того и любимы,
Что лучшее-лучшее отдано им.
Родные края оттого и родимы,
Что много над ними пролито кручин.
Это из стихотворного пролога к книге. Сам же изящный, но внушительный томик (в 255 страниц чистого золота) очень гармонично сочетает малую прозу, стихи, притчи, легенды, молитвы, даже пророчества и гадания и еще "Пальмовую ветвь" - цикл стихов о святых именах.
Пронзительные по правде жизни, резким реалиям, рассказы Дышаленковой покоряют сколь невинной искренностью ребенка, столь и проницательностью мудреца. Но они отдают еще и клятвоприношением свидетеля. Таковы "Ангел Времени в гимнастерке", "Хлеба ни крошки" (и все вообще "Благочестивые сказы"), "Богородицына пеленка", "Ангел и девочка", "Единица, любовь и ненависть", "Куриный бог", "Монастырь Святой Надежды", "Будущее зовет", "Ушко Бога", "Сороковой барсук", "Птица Гаруда", серия новелл о Николеньке-переселенце... Кстати, этого героя - святого в своей неутраченной детскости и искусной мастеровитости человека - можно и сейчас встретить на наших с вами улицах, в Советском районе Челябинска.
Писательница избрала своим главным жанром именно духовные истории. Ее сказ нетороплив, строй речи возвышен, а смыслы исполнены некоей первородной подлинности. "Боже мой! В пору моей жизни Московский Кремль был против Бога. Но моя мама далеко от Кремля, на Урале, упорно выполняла невидимую службу ухаживания за Богом. Кроме того, что она втихомолку молилась и соблюдала все праздники, она считала своим долгом помогать женщинам рожать" ("Сказка про Святую Деву"). "В Аральске мы остановились, чтобы поклониться ушедшему морю. Взрослые люди сказали усмешливо, что море приходит и уходит, не спрашивая разрешения у мудреца, который сидит на берегу. (...) Мы купались в озере, которое оставило по своему пути море. Стоял высокий зной, лежали низкие пески. Над серединой озера в небе сверкал треугольник, многие, в том числе и я, считают, что это мистическая душа озера, поскольку озеро все-таки живое. Зато дно озера было, как мраморная плита, ни одного растения, кроме меня и девятилетнего мальчика" (там же). Стиль этого щедрого пера - сама живая жизнь, а тон, будучи зачастую проповедническим, почти всегда мягкий, скрашенный милым юмором любования. Римма ведь сама говорит, что обогащена улыбкой по сиротству своему. Зато и в прозе, и в стихах ее царят не сочувствие, а сострадание. Не умиление, а милосердие:
Матушка небесная царица,
Исцели от страха и сиротства,
Пусть покроет землю материнство,
Пусть пребудет светлое отцовство.
Щедро, ничего не придерживая про запас, выплескивается автор в своих стихах, наблюдениях и предвидениях. Недаром она в шутку величает себя "Коляба-Моляба Прозорливая" и говорит, что на Урале живет много народу волшебного типа. Римма Дышаленкова посажена в нашу землю, как диковинный мощный цветок, как особый дар и знак природы. Мы зовем ее "рубашкой жизни", хотя сама она вложила в это многосмысловое понятие миссию земли в одухотворении человечества.
"Кто Вы - Ангел Времени? Может быть, это Ангел жизни в условиях выживания: люди выживают в условиях мороза, в гуле и разгуле океанских пучин, в аду пожара и в осыпях земли. Помощь приходит и друг от друга, и от госслужб, и незнамо откуда, говорят, работает рубашка жизни. (...) Те, чистые сердцем, кто видал Ангела Времени, утверждают, что "лицо у него не детское, но еще и не подлое..."
Она знает так много! Изучила все мировые религии и многие языки (ныне постигает науку иероглифов), на "ты" с астрофизикой, астрологией, китайскими философами, древнегреческими героями, историей. Сюжеты ее книг и всегда-то отличались изысканностью, но в "Ангеле" они просто кладезь народной культуры. Недаром она так погружена в художественно-духовное наследие Павла Бажова, в котором видит пророка, прозревающего судьбы России, и народного учителя. Ее транскрипции бажовского космизма еще будут изучать российские следопыты от литературы! Ученость нашей челябинской Ипатии не требует комментариев, распространяясь на все стороны света. Она запросто беседует с Конфуцием (по ее шутливому мнению, это председатель профкома, в то время как Лао-цзы - мечтатель, глядящий в небо). В прологе к драматической поэме о Древнем Египте сказано: "Само собой разумеется, что боги существуют сами по себе, а люди сами по себе. Но над всеми над ними витает Рок, ибо скоро погибнут все боги, погибнут Рим и Египет". Грозно, не так ли? А героиня поэмы Ипатия - по-нашему Святая Екатерина, первая женщина-математик, астроном и философ.
Знаток и апостол бесписьменной цивилизации, Дышаленкова дает нам уроки в стиле изобретенного ею "магического треугольника", не уставая наполнять новым содержанием свои тезы, антитезы и, главное, синтез (ангел ли это, транспространство, Бог, интеграл или совесть...). Вековая народная культура и дарит нам такие емкие дышаленковские персонажи, как Шура-юродивый, или тетя и баба Шуры, или горбун-ведун дядя Паша с его заклинаниями-речениями. От них, как и от лесника Степанова, идет свет тайны. "Одни люди узнают видимое, другие прозревают невидимое и все закладывают в слова" ("Лучи слова").
...Готова похвалиться: хотя в другом поколении студентов, но училась в той же мастерской Литературного института, что и Римма Андрияновна, в семинаре В.М. Сидорова. В моих стихах, может, оттого и имеется строчка, вынесенная в заглавие этой статьи. "Мир творимых перемен" есть область деятельности нашей замечательной сортировщицы кирпича (Дышаленкова любит подчеркнуть, что она по первому диплому - огнеупорщик). Ибо чем же и является ее пожизненный труд, как не собиранием-складыванием кирпичиков на стройке духа как храма, шедевра космогонической архитектуры? Читайте "Христос в зале", "Огненный дух", "Девять аметистов" и "Твердь небесную" - и поймете! А еще я радуюсь как поэтесса, что вам предстоит счастье встречи с чудесными стихами Риммы.
Вот какой благодатный человек живет рядом с нами, в трудовом Магнитогорске. Эпилог же "Ангела Времени" таков: "И поменьше проклятий, Судьба этого терпеть не может..."
Наталья РУБИНСКАЯ