10-04-02
Нина ЧИСТОСЕРДОВА
Челябинск
...Антон сидел в песочнице и не отрываясь смотрел на окна квартиры, - здесь он жил с мамой. Его неудержимо тянуло в родной двор, поближе к дому, где закончилось его детство.
Сегодня Антону 11 лет, и он понимает: бесполезно стучаться в родную дверь - там его не ждут, он никому не нужен. Мама вышла замуж за бывшего зека. И тот просто выкинул его из родного дома как нашкодившего котенка. А когда мама попыталась вступиться за сына - страшно избил их обоих. И снова выбросил за дверь.
Иногда, впрочем, отчим сам искал Антона - во дворе, в подвале, под лестницей, куда мама, протрезвев, приносила ему еду (она работала поваром, потому так держался за нее вчерашний заключенный). Находил, чтобы заставить худенького мальчонку забираться в форточку чужой квартиры или пролезать за какую-нибудь решетку. После продажи наворованного в доме опять начиналась нескончаемая пьянка, а ребенок оказывался на улице.
В конце концов мать Антона лишили родительских прав, а мальчика забрали в социально-реабилитационный центр. Впервые за несколько лет он, наконец, обрел покой, свою комнату на двоих, сытный стол, нормальную одежду, игрушки. Но радость вспыхивала ненадолго, а потом снова наваливалась тоска по матери, по родному дому.
И Антон всеми правдами и неправдами ускользал из приюта и ехал домой. В первый же свой визит он был жестоко избит, но вновь и вновь упрямо возвращался в родной двор. Он часами сидел на скамейке или в песочнице, чтобы хоть мельком, хоть издалека увидеть мать. Мечтал: вот она подойдет, прижмет к себе, потреплет по голове...
Соседи, увидев Антона в окно, уже привычно звонили в приют: "Приезжайте, забирайте своего беглеца!"
И вот даже эта крошечная ниточка оборвалась: отчим убил мать. Антону некуда и не к кому больше бежать.
- Нет для ребенка психологической травмы тяжелее, чем потеря матери. Это внутренняя тревожность и незащищенность на долгие годы, - с горечью говорит заместитель директора социально-реабилитационного центра Курчатовского района - психолог Ирина Соломко.
Ирина Николаевна девять лет до этого работала в четвертом интернате для ребят с детским церебральным параличом - тоже боль, тоже трагедия. И все-таки, считает она, там было легче, там мамы были рядом, делили с ребенком его беду. Здесь же 70 процентов матерей лишены родительских прав, предали своих детей. А они, как Антон, ставший взрослым в 11 лет, все знают, все понимают, но до конца не могут поверить в это предательство. И чуть кончаются холода - бегут через весь Челябинск к маме, прихватив ей какой-нибудь нехитрый подарок - кусок мыла или булочку.
...За полтора года Ваня восемь раз уходил из приюта в материнский подвал. Он - поздний ребенок, у него просто физическая зависимость от матери. 40-летняя женщина давно пропила свою квартиру. Ребенком не занималась вовсе: 14-летний Ваня учится сегодня в первом классе. Но мальчик твердит одно и то же: "Я хочу к маме! Я не могу без мамы!" И никогда сам не возвращается обратно в приют. Сытость, устроенность, благополучие - все разом, не задумываясь, готов променять он на грязный подвал и опустившуюся женщину, которой нет дела до своего единственного сына.
А теперь представьте отчаяние этого мальчика, когда он узнал о смерти матери.
Рисунки Вани стали черными. Для солнца, деревьев и домов он выбирает только одну краску. Такой мрак у него в душе.
Как рассеять его? Чем помочь этим взрослым детям с искалеченной психикой? Вот непомерно трудные задачи, что стоят перед воспитателями и психологами центра.
Курчатовский социально-реабилитационный центр - самый большой и самый новый из четырех приютов Челябинска. В нем вдвое больше, чем в других, детей - 70 человек. А открылся он в ноябре 1999 года. Коллектив набирался по конкурсу с ориентацией на молодежь, чтоб не менять, не ломать потом мировоззрение сложившихся педагогов. И сегодня здесь 70 процентов молодых учителей, двое аспирантов и гордость центра - шестеро мужчин. Пацаны слушаются их беспрекословно. Впрочем, строгость с этими детьми не всегда помогает и распустить их нельзя тоже. Берут лаской и бесконечным терпением.
Я шла по уютному солнечному дому с компьютерным классом, большой библиотекой, замечательной игротекой, комнатами психологической разгрузки. Ребята показывали мне свои удобные комнаты на двоих с множеством игрушек, где хозяева все устраивают сами, как хотят. Видела, как ненароком прижимаются они к плечу воспитателя, касаются его руки, стараются задать ненужный вопрос - так остро не хватает этим недолюбленным детям внимания, ласки, тактильных ощущений, как говорят психологи. Во временной нише приюта они оттаивают, открываются для нормальной жизни. Только вот кто им эту нормальную жизнь даст?
- Нам досталось тяжелое хозяйство, - рассказывает директор центра Наталья Сорокина. - 80 процентов детей с задержкой психического развития. Пятеро бегали регулярно, объявляли их в розыск. Теперь у нас нет больше ни одного побега.
Про Антона и Ваню вы уже знаете. Двух братьев Игоря и Сергея, которые убегали нюхать клей, очень серьезно пролечили от токсикомании.
- А разве токсикомания лечится?
- У ребят уже годовая ремиссия. Кроме того, у нас пять психологов, которые много работают с детьми.
Есть в приюте и так называемые "бегунки", у которых к весне начинается обострение. Их загодя пролечивает психиатр, и появившаяся тяга затихает. Этих ребят очень привлекают подарки и праздники - ни за что не убегут они перед Новым годом. Вот здесь и стараются придумывать им регулярные "маленькие радости".
- Уличных детей вообще угнетают норма, порядок, замкнутые помещения - меняется вся структура их жизни. Потому они и бегут, - комментирует психолог. - Иногда скажешь: "Обойди один несколько кругов вокруг корпуса", - и такого пустяка ему для разрядки довольно. Только насколько легче было бы самим детям, если б у них не было опыта улицы.
Именно поэтому коллектив центра взялся еще и за патронаж социума. Воспитатели, психологи пытаются работать с неблагополучными семьями своего района. С чем только не приходится им сталкиваться.
В колясочной общежития живет женщина с тремя детьми. Ни воды, ни канализации. На двухъярусной кровати сидят старшая 12-летняя дочь с братиками и тут же, впритык, стоит другая кровать, где лежит голая мать с сожителем. Соседи рассказывают, что она беспробудно пьет и измывается над детьми, заставляя их есть окурки, кал...
Другая семья. Тоже одинокая мать и трое детей. С трудом тянет она этот воз, а денег ни на что не хватает. "Я бы могла летом на сезонных работах подхалтурить - ребятишек хоть к школе подготовить. А куда я их дену?" - жалуется она. И детей решают забрать у нее на лето - они отдохнут, подкормятся в лагере, а мать тем временем встанет на ноги.
Еще одна история. В прошлом благополучная семья. Но умер отец, и мать запила с горя, забросив детей. Дом начал превращаться в притон. Сотрудники приюта чуть не каждый день ходили в эту семью, уговаривали мать закодироваться, пожалеть детей. Но тщетно. Тогда мальчика и девочку забрали в приют. Мать пришла скандалить на следующий день: "Отдавайте детей!"
Ирина Николаевна Соломко говорила с ней жестко: "Вот вам три месяца на то, чтобы прекратить пить, вернуться на работу и сделать ремонт в квартире. Не выполните этих условий - лишитесь родительских прав. А детей отдадим под опеку другим людям". Несколько раз являлась пьяная женщина в центр, прихватив с собой еще и родственников. Пришлось говорить и с ними. Причем не зря. Весь семейный клан взялся за спивающуюся мать. Повезли ее в больницу. Сообща сделали ремонт.
Она плакала, забирая детей:
- Спасибо вам, мои дорогие! Так вы мне по мозгам дали. Детей спасли и меня.
Вот ради этого, считают здесь, и стоит работать. Только историй таких, увы, единицы. n