10-04-03
Михаил ФОНОТОВ
Челябинск
Их называли неформалами - тех неистовых ораторов, которые в первые годы перестройки с необычной яростью и необычной смелостью развенчивали партноменклатуру. Особенно горячо "народная масса" воспринимала "свежие факты" о привилегиях номенклатуры - о дачах на берегу Смолино, о меню обкомовской столовой, о закрытых буфетах...
Люди хотели одного - чтобы "эти" ушли, чтобы отнять у них власть. Тогда не думали о том, кто придет им на смену и кому достанется власть. Подразумевалось, что они будут лучше - и новая номенклатура, и новая власть.
И никто не догадывался, как далеко приведут (уведут) те первые митинги неформалов, суливших радужные надежды.
Среди активистов тех лет был известен Сергей Мухаркин. Особенно ценилось тогда, что он - лидер из рабочих, передовик производства, орденоносец. Через несколько лет, однако, имя Мухаркина затерялось среди других, а потом как бы и забылось.
Я нашел С.А. Мухаркина - он работает в городской администрации главным специалистом отдела территориального и общего самоуправления - и пригласил его на беседу.
- Сергей Александрович, что, если нам вернуться назад лет на 20-25? Где мы застанем вас?
- У станка. На бывшем заводе измерительных приборов. Теперь это торговый комплекс. Чего я никак не могу понять. Придет час, государство отдаст сотни миллионов долларов, чтобы построить такой уникальный завод. Я работал у станка токарем-расточником. Перевыполнял нормы, гнал проценты.
- Были на хорошем счету?
- Да, конечно. В 27 лет я имел высший квалификационный разряд по специальности, в этом же возрасте был награжден орденом Трудовой Славы третьей степени, через несколько лет получил вторую степень этого ордена. И ни у кого не возникало сомнений, что буду и полным кавалером ордена. Словом, самолюбие мое было как бы удовлетворено.
- Все было прекрасно?
- Ничто не предвещало худого. Был молод, здоров. Месяцами работал по 15-18 часов. Уходил из дому - темно, приходил домой - темно.
Жена до сих пор укоряет: только на четвертый день я узнал, что сын стал ходить.
- Значит, вы были передовым рабочим. Это как-то сказывалось на вашем благосостоянии?
- Достаток в семье был. Правда, тогда нечего было купить. Но мне, пожалуй, хватало того, что продавали в магазинах. Кормушками и распределителями не пользовался.
- А квартира?
- Квартиру я получил через 11 лет после поступления на завод. Можно сказать, вне очереди. Двухкомнатную. Это было 27 лет назад. В ней, кстати, до сих пор и живу.
- А как вы ощущали себя в коллективе? Чувствовали какое-то отчуждение?
- В коллективе, считаю, пользовался уважением. Могу смело смотреть в глаза всякому - соседу по станку или любому работнику завода. Никого я не предал, не жил за счет кого-то.
- Но все же вы были не в ряду...
- Зависти я не замечал. Люди видели, с какой отдачей я работаю. Правда, те, которые постарше, увещевали меня: теперь ты, говорили, выкладываешься на всю катушку, а потеряешь здоровье и никто не придет на помощь. А я и в самом деле выкладывался. Даже из отпуска не раз вызывали. Прилечу, неделю отработаю у станка, выдам срочный заказ - и обратно отдыхать...
- А отдыхали где?
- У тещи обычно, в Пермской области. Но и за границей бывал по туристическим путевкам как передовик производства - в Чехословакии, Англии, Японии. Это от завода. А позже, уже по приглашениям, ездил в Швецию, в Америку.
- Сергей Александрович, сколько лет вы простояли у станка?
- В общей сложности 29 лет. А если прибавить сверхурочные, то, думаю, наберутся все 50.
- А какие детали вам поручали?
- Я обрабатывал корпусные детали, станины - это основа высокоточных приборов. Работа была интересная, разнообразная, сложная.
- А не было намерения поступить в институт, стать инженером?
- Неудачная попытка была. Один семестр проучился всего. И бросил. Директор тогда похлопал меня по плечу: лучше быть хорошим рабочим, чем плохим инженером. И я согласился с ним. Тем более, что тогда инженер получал в несколько раз меньше рабочего моей квалификации. Кстати, уже в наше время жизнь заставила закончить за шесть лет Уральскую академию госслужбы в Екатеринбурге. И даже с отличием.
- Но однажды наступили перемены...
- Да, у меня появились "неудобные" вопросы. И когда я их задавал, меня щелкали по носу: не твое дело. Потом стали потихоньку давить. Попридержали квартиру. Не торопились выделить автомобиль.
- Какие же это вопросы?
- Например, почему я должен отвечать за соседа, который, грубо говоря, напился и лежит под станком? Это называлось коллективной ответственностью: премии пристегнули к общим результатам. Мы обратились в облсовпроф. Потом подали в суд. Сначала нас было человек сто, потом осталось 29. Судились несколько лет. Спасибо прессе, в том числе "Челябинскому рабочему". Если бы не пресса, ничего бы не получилось у нас.
- Вы возглавляли протест рабочих?
- Да, я был получше подготовлен. Ночами сидел, изучал трудовое законодательство. Позднее мы связались с московским клубом рабочих. Я с головой окунулся в рабочее движение. Ездил в Москву.
- А суд?
- Было восемь судов. К тому времени меня избрали председателем трудового коллектива завода. Конфликт с директором еще больше обострился. Он мне сказал так: или ты со мной, и тогда у тебя будут и квартира, и автомобиль, и третий орден, или ты против меня, и тогда - ничего. Я от всего отказался. После этого мне вдруг дают курсовку. Я поехал отдыхать на юг. Оказалось, дирекция задумала за это время переизбрать меня. Правда, рабочие не позволили этого. Но меня все-таки хитростью переизбрали, как только я вернулся.
- А суд?
- После семи судов мы установили пикет у дверей обкома партии. Выставили свои плакаты. Это был первый в истории пикет. Мы рассчитывали простоять два часа. К нам никто не выходил. Но через час подошел Соловьев, работавший тогда первым секретарем горкома партии. Он попросил снять пикет и пригласил в горком. Горком тогда нас поддержал. И в начале 1990 года суд признал нашу правоту. Администрация выплатила 29 рабочим премиальные деньги, которые с нас за год удерживали. Сумма небольшая, но это была победа.
- Сергей Александрович, в те годы вы причисляли себя к демократам. Сознавали ли вы, что речь идет о возврате к капитализму?
- Да, я знал это сразу. Я понимал так, что и при капитализме такой рядовой работник наемного труда, как я, должен получать достойную плату. Новым хозяевам завода я сначала помогал, но потом, когда узнал, что они делают... Короче, все пошло кувырком. Плодами перемен воспользовались жулики. Они дискредитировали реформы. Да, слово "капитализм" в какой-то мере коробит и меня, но считаю, что при социализме я не получал достойную оплату.
- Вы рассчитывали на то, что перемены приведут к лучшему. И они привели?
- Не знаю. Но если бы все повторилось, я, пожалуй, поступил так же. Сегодня я хотя бы могу безнаказанно говорить что угодно. Всем. И своему начальнику тоже.
- Вы так думаете?
- Да.
- В городской администрации, где вы сейчас работаете, можно говорить все? Допустим. А на заводе?
- Нет. Там стало еще хуже, чем было. Критиковать опасно. Я могу говорить свободно, потому что знаю, как себя защитить. А рабочий - нет. Все взвесив, он промолчит. Может быть, в курилке выматерится. На борьбу он не пойдет. Покорится, потому что видит: плетью обуха не перешибешь. Если он возмутится, то потеряет работу.
- Сергей Александрович, вы были рабочим и вы считали, что при капитализме рабочий получит больше прав, чем при социализме?
- Да, я убедился, что в Америке рабочие имеют больше прав. Но и там только те, которые организованы. А где не организованы, не имеют ничего. Хорошо живут умеющие отстаивать свои права. У нас же рабочие не защищены, и пока не будет свободных профсоюзов, участь рабочего класса незавидна.
- В заключение расскажите, пожалуйста, о себе, о своей семье.
- Мне 55 лет. У меня два сына. Один стоит за станком на заводе Колющенко, второй работает в одной из фирм, вроде менеджера. Жена вышла на пенсию. Оклад, который получаю сейчас, можно сказать, нищенский. Сегодня я испытываю определенные финансовые трудности. Тем не менее ни о чем не сожалею. Остаюсь оптимистом.