12-01-06
Милита Садовская - заслуженный работник культуры России, преподаватель вокального отделения Челябинского института музыки, бывшего музыкального училища, где трудится уже 47 лет. Личность известная и весьма уважаемая в творческих сферах. Кое-кто из самых первых ее выпускников уже ушел на пенсию. А она в свои без малого восемьдесят продолжает работать. Требовательная, не терпящая халтуры, чрезмерно придирчивая, если это касается профессии, которой она учит. И столь же чуткая, внимательная, знающая личные тайны своих учеников, которые они ей легко доверяют. По-восточному гордая, сдержанная, с неторопливой четкой речью, свидетельствующей о наличии ясных позиций. И в то же время сентиментальная, не сдерживающая слез в минуту эмоционального порыва. Такой я увидела Милиту Александровну на ее рабочем месте в классе вокала музыкального институте и в домашней обстановке.
Она готова часами рассказывать о своих бывших и нынешних учениках (их фотографиями у нее заполнен не один альбом), которыми она так гордится, впрочем, как и они - ею. А еще она заворожила меня историей своей жизни. И хотя ей казалось, что это вряд ли интересно нашим читателям, я уверена: интересно, важно, поучительно.
Пение и: география
- По моим выпускникам можно изучать географию России, СНГ и даже зарубежья, - улыбается моя собеседница. - Назову лишь некоторые города, где они обосновались. Москва, Ростов, Пермь, Казань, Ижевск, Тула, Новосибирск, не говоря уж о Челябинске и Челябинской области. Елена Ротарь живет в Румынии, поет в театре города Констанца. Мария Кабельская - в Тель-Авиве, она гастролирует по всему миру. Злата Рубинова сейчас заканчивает московскую аспирантуру, работая в театре Бориса Покровского. Алла Калимулина - народная артистка Коми АССР. В Перми звенит имя Леонида Чугунникова. Мои ученицы "прижились" в Мариинском театре Санкт-Петербурга. Это Люда Дудинова, Люба Соколова. Все лауреаты, многие имеют высокие звания. Некоторые получили признание не только в России, но и за границей. А первые шаги они делали в нашем училище. Сейчас у меня тоже есть прекрасные ребята. Дима Крижский, блестящего таланта парень, в этом году окончит институт, он уже принят в труппу Челябинского оперного театра. Я дорожу всеми, кого выучила. Их у меня насчитывается 150 человек.
Тбилиси-Москва-Челябинск
- Моя девичья фамилия Джиловдарова, родом из Тбилиси. Окончила там музыкальное училище. Помню, как во время Великой Отечественной войны по приказу Закавказского военного округа была организована концертная бригада, которая обслуживала отступающие войска. В нее взяли тех студентов, которые владели русским языком. Мы прошли по всей Военно-Грузинской дороге. Не только пели, но и помогали этим изнуренным людям. Я пела модную в то время песню "Все стало вокруг голубым и зеленым", а также "У любви, как у пташки крылья" и "Спи, мой бэби, курчавый, черный бэби" - и раненые рыдали.
Никогда не забуду, как мы с сестрой брали стирать из госпиталя пеленки, все в гное, в крови. Для того чтобы получать по 180 граммов хлеба, похожего на черное мыло. В госпитале нам подарили драное солдатское одеяло. Мы с сестрой его отстирали и сшили две юбки. Так рады были!
После музыкального училища я, обладая меццо-сопрано, стала солисткой Тбилисской филармонии. В то время в Москве периодически устраивались декады союзных республик. И вот в 1949 году я отправилась туда в составе грузинской делегации. И заявила, что оттуда ни за что не уеду. Пошла в Гнесинский музыкально-педагогический институт. Меня прослушали и взяли на первый курс, хотя был конец учебного года. Счастье переполняло меня! Директор Елена Фабиановна Гнесина окружила себя выдающимися педагогами, причем все они были старого поколения. Мой педагог Наталья Павловна Франковская была самой молодой в свои 78 лет.
В Москве я нашла и свое семейное счастье. Мой муж Лев Михайлович окончил закрытый вуз и не имел права работать нигде, кроме Москвы, Ленинграда и Челябинска. А меня распределили в Горьковский оперный театр. Муж приезжал ко мне из Москвы каждую субботу. А однажды я его не дождалась. Мне сообщили, что его забрали в НКВД, мне же велели срочно ехать в Москву. Я помчалась на вокзал после спектакля, не разгримировавшись. Оказывается, за визитами мужа в Горький давно следили. Когда недоразумение прояснилось, его отправили в Ленинград, и я - за ним. Но там неподходящий для моего голоса климат. Шел 1955 год. Как раз в Челябинске открывался оперный театр. Меня взяли в труппу.
Семья или сцена?
- Когда я выходила замуж за русского, моя кавказская мама сказала: учти, что на Кавказе девушки только раз выходят замуж. А между тем мы уже не один год жили на расстоянии, это могло кончиться разрывом. Муж бросил свою работу и тоже приехал в Челябинск. Еле устроился рядовым инженером на ЧТЗ. Я родила мальчика, сына моего первого. Но вскоре вышла на работу, и муж мне его таскал за кулисы кормить. Было трудно. В это время музыкальному училищу понадобился педагог, и директор Каверин позвонил директору театра Артемьеву: "Не порекомендуете ли кого-нибудь?". - "Есть у нас одна певица, толковая женщина". Дело в том, что в театре я одна имела педагогический уклон, и вокалисты в очередь стояли, чтобы я с ними занималась. 28 августа 1958 года перешла в училище. И еще подрабатывала в филармонии. Приходилось ездить с концертами по всей области. Муж встал на дыбы: "Или все бросай, или я забираю ребенка и ухожу". На этом настаивала и моя русская свекровь, она до конца жизни не принимала меня, говорила: "Нам не нужна нацменка да к тому же певица". Но внуков ей только я дала: у ее старшего сына и младшей дочери детей не было.
- А у вас самой сколько внуков?
- К сожалению, мало. Лена, Катя и Димочка. Это дети старшего сына Александра и дочери Леры. У моего младшего сына Артура (я его в 42 года родила) пока нет детей. Он самозабвенно занят музыкой. Уже 13 лет живет и работает в Нью-Йорке, имеет свою студию, сочиняет музыку. В Америку восемь часов лететь над океаном, я так и не рискнула. Должен был лететь мой муж, но он скоропостижно скончался, царствие ему небесное. Необыкновенный был человек и безумный отец! Детей он поднимал. Я себя целиком (ах, недопетое сердце мое) посвятила студентам, денно и нощно с ними занималась.
- Жалеете, что оставили сцену?
- Зато состоялись мои ученики. В них воплотилось мое недопетое сердце.
- А дети ваши кто по профессии?
- Все они у меня музыканты. Правда, Саше пришлось оставить музыку, ибо она его не кормит. Дочка - кандидат искусствоведения, преподает, как и я, в институте музыки. Зять тоже там работает, он проректор.
Кавказские корни
- Родители дали мне имя Маргрит, а уменьшительно - Марго. Я его страшно не любила. Ой, как не любила! Когда выросла, записала себя в паспорте как Милита - так звали одну певицу, которая мне, четырехлетней, предсказала профессию.
- А певческий дар у вас от кого?
- Мама очень хорошо пела. Она была из богатой семьи. Ее родители сначала жили в Турции. В 1883 году, когда началась армяно-турецкая резня, дед перебросил через плечо хурджини, кавказскую котомку, посадив туда бабушку, взял золото, деньги и через границу пробрался до Ленинакана. Он, видать, был расторопный, построил кирпичный завод в Нахичевани. Потом они переехали в Ростов. Бабушка родила 18 детей, моя мама была семнадцатая. Дед всем дал великолепное образование, сыновья учились в Вене. Но моих дядьев в революцию пересажали как буржуев, по всей Сибири они находились. А мой папа Александр, Сандро, наоборот, был революционер. Как-то они с соратниками приехали в Ростов раскулачивать "буржуев". Видят, идет девчонка маленькая, толстенькая. Товарищи пошутили: "Сандро, забери ее!" - "Возьму". Схватил и посадил на тачанку. И увез на всю жизнь. Мой дед сказал маме: "Пока я жив, чтобы этот красный дьявол порога моего не перешагнул".
- А у отца какая родословная?
- Он из бедняцкой семьи, его отец был шарманщик. К вечеру со своей шарманкой он, вдрызг пьяный, засыпал где попало. Бабушка воспитывала своих троих и двоих детей умершей сестры. Начиная с шести лет, папа работал подмастерьем у чувячника, который чувяки шьет, и так до 16 лет. Он и другие подмастерья не могли терпеть жестокости хозяина и задумали лишить его жизни. Бросили жребий. Выпало отцу. Его поймали, за убийство отправили в тюрьму. В Сибири он сошелся с революционерами. Как политкаторжанин 17 лет просидел в царской ссылке. Вернулся седой, без единого зуба: три раза цингой болел, обе челюсти были вставные.
Когда уже я родилась, он был назначен от ЦК вербовать благонадежных людей для молодой Советской Армии по всему Северо-Кавказскому округу. На него было несколько покушений и на всю семью. Здоровье его было подорвано туберкулезом и настолько, что он поехал в Москву и доложил начальству, что больше не может на этой работе. Ему не поверили, сказали: "Расстреляем". Отец перенервничал, кровь пошла ртом. Врачи вынесли приговор: "Он труп". 29 апреля 1933 года отца привезли домой, а 5 мая уже гроб с его телом стоял. А в 37-м к нам глубокой ночью пришли четыре чекиста с обыском. Что можно было предъявить мертвецу? Они расспрашивали маму, кто на фотографиях, где папа с кем-то был снят. Шуровали до самого утра, все перевернули, забрали папины вещи. И кожаную кобуру, которой я ужасно боялась (мне казалось, что она выстрелит), и книги, и письма, и фотоснимки, и ремень. В машину побросали и увезли. На всю жизнь у меня страх остался, по сегодняшний день милиции боюсь.
- Жутко даже представить!
- Когда культ Сталина разоблачили, реабилитировали и папу. Из Москвы, из музея Революции, вернули связанные с его работой документы. Некоторые были на папиросной бумаге с грифом "Совершенно секретно", с царскими гербами. Мы и не знали, как он однажды переоделся в женский костюм, забрал сына начальника тюрьмы и бежал. Мой сын Саша хранит эти документы, чтит память деда.
Вечные ценности
- Знаете, я устала. Устала от жестокости людей, их суетности Может, как человек, переживший войну, просто не могу приспособиться к нынешней жизни. Помню, как мы бегали в библиотеку Ленина, чтобы прослушать записи моей любимой Надежды Андреевны Обуховой, других певцов. Не пропускали ни одного концерта Лемешева, Козловского, Пирогова. Они были для нас святые. Раньше за любой концерт Зары Долухановой или Бориса Гмыри душу готовы были отдать, на последние копейки билеты покупали. Теперь такого почтения к искусству нет.
Сейчас другое восприятие. Молодежь озабочена собой. Я не хочу, чтобы у них повторилась наша юность, наши голодные студенческие годы - упаси Боже! Но для молодежи обесценились многие ценности. Не могу смириться с их отношением к старикам. У нас на Кавказе пожилые люди в особом почете. Грузины говорят: первая ложка из тарелки - старику, потом мужу с женой и уж потом детям.
- Наверное, вы своим студентам не только о профессии, но и об этих жизненных ценностях говорите?
- В основном о литературе. У меня ведь колоссальная библиотека, две с половиной тысячи томов. Мне в жизни повезло. Еще на школьной скамье встретила интересных людей, которые привили мне вкус к литературе, особенно к русской поэзии. Я себя считаю пушкинисткой, у меня колоссальная пушкиниана. Правда, когда Артур учился в Москве, а дочка в Ростове, кое-какие книги пришлось продать. Я отвозила их в букинистический магазин на КБС, где меня не знали. Мне было стыдно, ведь я за каждую книгу жизнь отдавала. Читала и читаю много, очень много. Смешно вспомнить, как я в Свердловске на одном семинаре выступала, и какой-то педагог сказал с изумлением: "Чертова баба, сколько она всего знает!" Этими знаниями делюсь со студентами. Если они поют "Редеет облаков летучая гряда" или "Не пой, красавица, при мне", рассказываю, как Пушкин написал эти строки, чтобы они поняли, о чем поют.
Инструмент души
- Известно, студенты даже домой к вам ходят заниматься.
- Ну, а куда деться, если надо их готовить к выступлениям, конкурсам.
- У вас есть свои педагогические секреты?
- Я их не скрываю. Мой метод одобрили в Свердловской консерватории. Я выработала систему, как быстрее достичь определенных моментов звукообразования. Некоторые педагоги дают студентам бесконечные гаммы. Сами мучаются и детей мучают. А я даю на этих нотах определенный отрезок какого-либо произведения, который и сформирует эти ноты, чтобы они у студента зазвучали. Скажем, вместо традиционного "До-си-ля-соль-фа-ми-ре-до" студенты поют "Приди, приди, мой властелин". Драматургия данного произведения ускоряет процесс звукообразования.
- Вы сами себе учеников набираете?
- Ой, нет. Мне всегда давали слабых. Лучших забирали заведующие отделениями. И спасибо им за это! Они меня научили добиваться результатов. Если вы педагог, должны прежде всего обнаружить природные данные. Лена Ротарь, которая сейчас поет в Румынии, была почти профнепригодна, а теперь она лауреат международных конкурсов. Помню, когда Люба Соколова первый раз выступала в училище, то, недопев, пошла со сцены. Я кричу: "Люба, вернись!". Она в ответ: "Чо смешить людей-то". Третий ребенок в семье, ее мать-одиночка едва сводила концы с концами, она посылала Любу что-то разгружать. Я умоляла: "Ради Бога, отпустите ее учиться". Педагогическим нюхом учуяла те два-три полутона, которые дадут ей определенный отрезок звука и станут вокалом. И я добилась! Она уже десять лет поет в Мариинке, гастролирует за границей, лауреат международных конкурсов, ее очень ценит Гергиев. Как рассказывала мне другая ученица, прежде чем идти на спектакль, Люба подходит к моей фотографии, молится, как бы получая мое благословение. Я внушаю нашим молодым педагогам: "Не спешите студентов обучать всем премудростям вокальной техники, сперва найдите этот голос".
Если у человека есть потребность петь, ему надо петь, даже если он не станет певцом. Пение облагораживает, хотя это очень трудный предмет для обучения, а голос - самый сложный инструмент, его, в отличие от других инструментов, руками не ощутить. Но если проследить вокальную историю, все знаменитые певцы - выходцы из народа. Что было доступно простому люду? Фортепиано? Нет. Скрипка? Нет. Голос как способ самовыражения! Пример тому - Лемешев, он из народа. И он до конца сохранил тягу к народному пению. Я его большая поклонница, бывала у него дома, знала его супругу. Храню его афиши.
- А дома у вас принято петь просто так, для себя?
- Нет, мы никогда дома не горланим. Вы можете представить, что в гости к балерине пришли друзья, а она начала фуэте крутить? Хорошая традиция, когда люди собираются компанией и поют. Но если ты в пении профессионал - извините. Пение - это сокровенное, оно не должно быть чем-то будничным.
Лидия САДЧИКОВА