12-07-01
Анатолий СТОЛЯРОВ
Троицк
В пятницу позвонил мой закадычный приятель дед Рябинкин и позвал за сомами.
- Завтра выезжам первым автобусом до Бобровки. Оттоль до плотины пешедралом, потом еще чуток и к утренней зорьке мы на месте у самой Кривулины. Знаш, Анатолий, - напористо говорил он в телефонную трубку, - место там совсем глухое и сомяры берут, ну чистые лапти! Только, чур, никому ни слова.
Первый автобус оказался под завязку набит рыболовами. Мы с трудом втиснулись на заднюю площадку, меня прижали к стеклу, дед залез на запасное колесо. Отдышавшись, он подозрительно спросил:
- Вы куда это, соколы, лыжи навострили?
- Козе под хвост:
Но большинство промолчали. Рассказывать о своих планах, не начав рыбачить, всегда считалось дурной приметой.
В автобусе сонно смолкли.
- А мы с Анатолием, это: на Кривулину собрались. Значитца, до Бобровки автобусом, потом оттудова пешедралом. За сомом!
Я толкнул деда, но было поздно: рыбаки в автобусе насторожились.
- Так ведь там на мелководье лишь окунишки - глаза да уши: - презрительно сказал рыбак в старой фетровой шляпе. Каким-то непостижимым образом он влез на заднюю площадку с велосипедом и теперь на каждом ухабе умолял не напирать и ругался с рыболовами, что те своими снастями обязательно вышибут ему спицы.
- Сам ты глаза с ушами! - обозлился на колесе уязвленный до глубины души Рябинкин. - Знаш, как Кривулину по весне размыло - бочаг на бочаге, и в каждом сомяры живут, во какие!
Дед развел руки, взглядом смерил расстояние между ладонями и добавил еще:
- Прошлый раз я вот таких лаптей полный садок наловил.
Автобус шел, миновал одно за другим излюбленные рыбачьи места, но из него, к удивлению шофера, никто не выходил.
Зато у Бобровки, на конечной, рыболовы вышли все до единого - ротой. Они спешно прикурили, вскинули рюкзаки за спины и ротой бодро двинули на: Кривулину. Последним выбрался из автобуса мужик с велосипедом.
На Кривулину так и пришли ротой. Но, увы, дедово место - кочковатый мысок, клином входящий в залив, был уже занят. На ивовых рогульках впереди мыса, слева и справа от него по-хозяйски лежали бамбуковые удилища, красные перовые поплавки солдатиками торчали из воды, велосипед, поблескивая своими железными ребрами, лежал на траве, а на складном стульчике сидел рыбак в выгоревшей фетровой шляпе и пил чай из металлического термоса.
- Расселись тут, понимаш, глаза с ушами, - проворчал Рябинкин, скинув рюкзак. Но уже через минуту, как ни в чем не бывало, спросил: - Клюет?
Шляпа оскорбленно молчала.
Мы расположились рядом со Шляпой. Вырезали новые рогульки, размотали удочки, дед убрал рюкзаки в тень ивового куста, чтобы охладить водку, зарыл поллитровку на берегу в мокрый песок. Стали рыбачить.
"Сомяры" не клевали. Зато охотно брали крохотные окуньки. Я вытаскивал их одного за другим - полосатеньких, в майках-тельняшках, снимал с крючка и кидал обратно в реку. У других было не лучше.
Солнце жарило вовсю, и многие рыбаки, оставив удилища, перебрались в тальники. Оттуда потянуло горьковатым дымком, слышались оживленные голоса, взрывы смеха, кое-где затягивали песню.
От костра к костру, от компании к компании стала бродить серая личность - мужик неопределенных лет, пьяный на вид, но с трезвыми цепкими глазами. Подошел он и к нам.
- Дайте сигаретку братку.
- Бог подаст, - отрезал дед.
Шляпа не ответила, наш сосед с храпом спал, вытянувшись на траве, прикрыв лицо фетровой шляпой. Рядом поблескивал термос из нержавейки.
Я перезабросил удочки и тоже лег на траву, только сомкнул глаза:
- Эй! Эй!: Эй! - загалдели вдруг по всей Кривулине.
Я поднял голову.
"Браток" во всю прыть удирал по-над берегом. За плечами его топорщился чей-то ярко-желтый рюкзак, под мышкой блестел Шляпин металлический термос, в руках извивались и били вора по икрам новехонькие сапоги-болотники.
- Беда! - рявкнул дед и лихорадочно стал ревизовать наше имущество.
- Так: Удилища - вот они. Рюкзаки - на месте. Сапоги - тута: Водка: Где водка, спрашиваю?! - орал дед. - Водку слямзили!
Он схватил Шляпин велосипед, разгоняясь, побежал с ним рядом, потом по-мальчишески влетел в седло и заработал педалями. Рыбаки тоже бросились было в погоню, но вскоре остановились: вор показал недюжинную легкость на ноги.
- Держи вора! - запоздало проснулся рыболов-Шляпа. - Велосипед украли!
- И термос: - подсказал я ему.
- И термос свистнули! - подхватила Шляпа. - Разбой средь бела дня! Держи его!
А дед между тем нагонял беглеца. Вор оглянулся и: выронил термос, бросил сапоги-болотники, потом скинул ярко-желтый туго набитый рюкзак: прямо под колесо деду.
Рябинкин не успел отвернуть. Велосипед, сверкнув железными ребрами, подкинул своего седока и бросил его в дорожную пыль.
Обратно дед привел велосипед за руль.
- Вышиб спицы? - потрясенно спросила Шляпа.
- Нет, - ответил Рябинкин. - Обыкновенная "восьмерка" в переднем колесе, видать, тебе ее еще в автобусе, в толчее, рыбачки наладили:
- Так и знал, непременно сломаешь дорогую вещь, - запричитала Шляпа. - И по какому праву ты взял ее без спроса?
- Зато твой термос спас, и сапоги-болотники, и рюкзак с добром:
Выглядел дед неважно: грязный, он снес колено и прихрамывал.
Мы не слушали больше стенаний Шляпы. Я принялся наводить порядок у костровища, Рябинкин полез отмываться в реку.
- Анатолий! - послышался его радостный голос. - Так вот же она, зараза (в руке деда блеснула поллитровка). - Я же ее, родимую, поближе к воде зарыл и забыл насовсем!
- Слышь, Анатолий, а давай и Шляпу позовем на чарку, а?
В дороге договорились встретиться через неделю на Чертовой яме. Там лещи: ну чистые лапти! Только, чур, никому ни слова! n