14-03-01
Анатолий СТОЛЯРОВ
Троицкий район
Собачья жизнь
"Мы живем в селе Дробышево на выселках - на улице Первомайской. Кому-то взбрело в голову построить ее на другой стороне озера, за три километра от села. Зимой мы здесь - круглые сироты: ни телефона, ни дороги. Снегу - по пояс, ни пройти, ни проехать. Понадобится срочная медицинская помощь - ни за что ее не получишь, помирай прямо на Первомайской. На днях односельчанина с нашей улицы хоронили, а до кладбища дороги нет. Пришлось родственникам изрядно раскошелиться, нанимать бульдозер. Обращались к директору хозяйства Абилову, к председателю сельской администрации Проценко, а у них один ответ: "Хотите, как люди, жить, собирайте по 15 рублей с носа на солярку, тогда дорогу расчистим:" Это что же - всякий раз по 15 руб.? Бураны у нас через день да каждый день. А не дай бог, пожар у кого? Пропадай тогда вся улица?!
Из 45 человек, живущих на Первомайской, только один работает в хозяйстве. Спросите, чем живут остальные? Кто как приспособился: часть живет за счет детских пособий, часть имеет пенсии, кто-то горбатится на богатых, а кое-кто ест собак и даже павшими животными не брезгует: Мы, первомайские, никому не нужны, и жизнь наша собачья:"
Подписи неразборчивы. Из письма в "Челябинский рабочий".
Встречи
Накануне буранило, и узенькая тропка, идущая вдоль озера и соединяющая Дробышево с улицей Первомайской, насовсем пропала. Целый час я брел почти по целине, по колено в снегу. По дороге вытащил двух пацанов, они застряли в сугробе, ревели, растирали на лицах слезы и сопли.
- Чьи будете?
- Первомайские мы, на уроки опаздываем, опять нам, дяденька, взбучка будет:
Вот и Первомайская. Два десятка домов, по самые окна утонувших в сугробах, промороженные тополя, тишь, безлюдье, лишь из печных труб рваные клочья дыма.
Стучу в первые двери, рассказываю про письмо.
- Это правда?
Хозяева молчат, отводят глаза.
- А чего, голод не тетка: Но лично мы собак не едим, картох вон накопали, куры несутся: В остальном все правильно написано.
Захожу в следующий дом. Хозяин - мужчина средних лет, назвался Володей.
- Фамилию свою не называю, опасаюсь. Мне кажется, скажи что не так - тебя по темечку и в озеро: Последний раз председатель сельсовета был у нас два года назад на 9 мая, в аккурат в то время фронтовика, деда Еременко хоронили. Кому мы здесь нужны:
Пенсионерка тетя Валя Бурдикова откровеннее:
- А чего хорониться-то, уличного кобеля Малыша ведь съели! Муж мой два инфаркта и инсульт перенес. Не приведи господи, занедужит опять - никто не поспеет к нему на помощь.
Ветеран труда, мать-героиня баба Катя Проценко:
- Заказываем в хозяйстве сено, платим за него деньги. А нам везут сено вперемешку с соломой и землей. Мы возмущаемся, а директор Абилов говорит: "Не пойму, зачем вам, старикам, сено? У вас же на одну пенсию жить можно:". Недавно уголь купила, а как привезти его по целику? Пошла к своему сродственнику председателю сельсовета Леониду Проценко: "Расчисти до нас дорогу, племяш:" Долго ждала, когда замерзать стала, пришлось трактор в Троицке нанимать. А как-то вся Первомайская неделю без света жила, видите ли, электрику не с руки три версты пешим снег месить: Словом, и не Первомайская мы улица, а отрезанный ломоть.
Пенсионерка баба Люба Кожевникова:
- Вы вон в тот дом зайдите, там сироты Хаернасовы голодуют. А ведь у них, сказывают, опекунши есть!
Сиротская лачуга
Сиротская лачуга Хаернасовых смотрит на Первомайскую подслеповато и беспомощно. Кое-где в окнах нет стекол, их заменяют тряпки. У ворот меня догоняет (вот диво-то!) председатель Дробышевского сельского совета Л. Проценко. Узнав, что на Первомайской работает корреспондент "Челябинского рабочего", он сам пожаловал сюда. Леонид Васильевич горячится и явно не хочет пускать меня в дом Хаернасовых, но я открываю двери и: (о, боже!) из ослепительного солнечного дня попадаю в черную вонючую и прокопченную пещеру. Это дом троих сирот Хаернасовых: 19-летнего Раиса, 16-летней Розы и 15-летнего Рафката. Дома один Рафкат.
- Дяденька, дайте спичку прикурить.
У меня нет спичек, и мальчик включает электроплитку, прикуривает от нее и подвигает мне единственный стул с рваным замызганным сиденьем. Он худ, бледное лицо, перемазанное печной сажей, всклокоченные волосы, черные смышленые глаза, из рваных носков выглядывают голые пальцы. Рафкат рассказывает.
:У них мать - шатучая. Когда они были совсем малыми, бросила семью. Отец несколько раз находил ее, приводил домой: "Вот наши дети, давай их будем вместе поднимать:" Но мать поживет день-другой и опять сбежит, найдет другого мужика. Где она сегодня, никто не знает. Может, и померла.
Три года назад отец умер от рака легких. У Раиса нет работы, живет тем, что помогает иногда фермеру, он нежадный - покормит его, даст на курево. Розе и Рафкату назначили по 460 рублей сиротских, которые получают опекунши. У Розы - тетя Люда Цема, у Рафката - тетя Люда Проценко. Только они совсем разные эти Люды:
Роза учится в школе, она хорошо одета и живет у своей подруги в семье Радке. Цема часто приходит к ней, приносит продукты, мясо, сало, крупы. А Проценко, как ее ни проси, не ходит к Рафкату. Он уже не раз говорил ей, что в окнах у них только по одной раме, нет целых стекол, просил хотя бы пленку, чтобы утеплить окна, но она не дала. В доме Рафката и Раиса искрит электропроводка, печь сильно дымит и разваливается, когда она горит, то огонь выбивается наружу, от нее очень угарно и по утрам болит голова. На три комнаты у них только одна лампочка и та еле светит. У них нет умывальника, мыла, щеток и зубной пасты, потому Рафкат не чистит зубы, а умывается из: тарелки.
Угля в доме тоже нет. Чем топят? Ходят на ферму и разбирают ее на дрова. Хватит ли топки до конца зимы? Хватит, рядом второй коровник, его тоже будут разбирать. Правда, оттуда гоняют, потому за дровами придется ходить по темноте.
Тетя Люда Проценко иногда выделяет ему по 20 рублей. Их хватает на хлеб, макароны и курево. Поругаешься, тогда опекунша даст 50 рублей. Еды, конечно, мало, но Рафкат привык. Когда особенно невмоготу, чистит снег у соседей, управляется с их скотом, за это его кормят, а иногда и деньги дают. Правда, очень устает к вечеру.
В школу паренек не ходит. Зимней одежды у него нет, но валенки опекунша купила. Куртка у него осенняя, тоненькая и в дырах насквозь. Когда надо куда пойти, сосед Ромка напрокат свою куртку дает. Нет, собак они с братом не ели. Но собаки кое у кого на Первомайской действительно пропадают. К ним, например, Юрка заходил, он собак трескает:
В доме у Хаернасовых есть стол, две кровати, два матраца без простыней, несколько тарелок, кастрюля, чайник и ведро, за водой бегают к соседям.
Сегодня брата Раиса нет, его вызвали в военкомат. Но в армию его все равно не возьмут, он же старший в их семье. Раис утром съел остатки вчерашних макарон с хлебом, Рафкату завтракать нечем, но он и не ест по утрам, у него привычка такая: Рафкат написал опекунше записку: "Тетя Люда, выдайте Раису в счет моих денег 50 рублей, ему в военкомат нужно". Только вот дала ли она брату деньги? Если не дала, он доберется до города автостопом.
На той неделе пришел к опекунше попросить денег, а ее муж (Александр Васильевич Проценко. - А.С.), участковый милиционер, спрашивает: "Ты мою канистру брал?" "Нет", - говорю. "Даю тебе два дня сроку, чтобы канистра была на месте:". Сегодня как раз второй день истекает:
Не нужна мне тетя Люда Проценко с ее опекой, лучше бы опекуншей была тетя Люда Цема. Эх, дожить бы до лета! Летом лучше, пасти коров пойду, люди кормить будут.
Где ты: мать?
Я оставил себе на билет до дома, остальную небольшую сумму отдал Рафкату. Его дружка Ромки нет, а без его куртки Рафкату не резон идти к опекунше за деньгами. На улице мороз с ветром.
Кстати, о "сиротских", на которые живут Роза и Рафкат Хаернасовы. Как сообщили мне в отделе опеки и попечительства Троицкого районного отдела образования, обе опекунши получают на ребят по 462 рубля в месяц - это пенсия по утере кормильца, их отца. А где же их "шатучая" мать? Если она жива, то на большее Рафкату и Розе рассчитывать не приходится. А если умерла (свою мать они не видели уже несколько лет), то каждый из ребят имеет право на дополнительное получение ежемесячного государственного пособия в размере 900 рублей.
А пока суд да дело, идет год за годом и детям Хаернасовым очень непросто дается жизнь. В особенности 15-летнему Рафкату - фактически это нищий, забытый людьми ребенок.n
P.S. 21 февраля 2001 года "Челябинский рабочий" опубликовал заметку "Гуляш из Дружка". В ней рассказывалось, что в селе Дробышево заметно поубавилось собачьего лая, в деревне немало тех, кому нечего есть, и потому в ход пошли: собаки. Глава Дробышевской сельской администрации Л. Проценко посчитал себя оскорбленным тем, что в адрес его сельчан прозвучала клевета, и обратился в прокуратуру Троицкого района с просьбой привлечь корреспондента "ЧР" к уголовной ответственности. Когда материал готовился к печати, в корпункт "Челябинского рабочего" в Троицке пришло сообщение: "Сообщаем вам, что прокуратурой Троицкого района проведена проверка по факту обращения главы администрации с. Дробышево Проценко Л.В. по поводу опубликования в газете "Челябинский рабочий" заметки "Гуляш из Дружка". В возбуждении уголовного дела отказано за отсутствием состава преступления".