14-06-2000
У среднестатистического провинциального театра, тем более в небольшом городе, две проблемы. Первая - как совместить режиссерские и актерские поиски с "социальным заказом" местного зрителя. Вторая - как вырулить минимальным актерским составом из жестких рамок системы действующих лиц, заданной драматургом. Златоустовский "Омнибус" в этом не исключение. Тем интереснее наблюдать, как главреж театра Борис Горбачевский решает сии проблемы.
Драма "Фрекен Юлия", сделанная Стринбергом в известном смысле как иллюстрация его собственного представления о новом театре, доведенном до одной сцены, немного места оставляет постановщику. Пьеса актерская, в чем ее чрезвычайная сложность. Стринберг при элементарной в общем-то фабуле многое оставляет совести исполнителей. Поэтому сказать, что молодые актеры О. Заславская и В. Борисов начинают буксовать, сбившись на театральные штампы уже в первые 15 минут, - вовсе не значит обвинить их в бездарности. Конечно, главная интрига нарождающейся изнутри сюжета эволюции героев умерла, не приходя в сознание. А с другой стороны, у "Омнибуса" есть домашний зритель, которому сугубо театральные искания необязательно внятны. Как, впрочем, и большинству из тех челябинцев, кто смотрел спектакль в программе фестиваля "Сцена-2000".
Гораздо важнее, что, в отличие от классической трактовки драмы, Жан здесь не статный пижон-мачо, первый парень на деревне, совершенно банальным образом охмуривший засидевшуюся в невестах госпожу, но хитрый и изворотливый демагог, серый кардинал, кисейный Березовский. Тут-то Б. Горбачевский ловко обращает минусы в плюсы. Агрессивная посредственность, Жан и не может рефлексировать словно Гамлет, как ни пыжится. Точно так же неопытная златоустовская Юлия лишь воспроизводит героинь французских романов ушедшей эпохи, олицетворяя не столько стринберговскую идею женщины, сколько всех обманутых и брошенных женщин. Получается очень трогательно и современно. Простодушный зритель не может не сочувствовать красивой девушке, над которой все второе действие издевается торжествующий плебей. Понятен выбор жюри конкурса: это действительно лучшая ЖЕНСКАЯ роль.
Между тем женоненавистник Стринберг презирает Юлию не меньше, чем Жана, видя в ней сплошь последствия детских психотравм, а следовательно, безнадежный случай. Естественным образом пресловутая стринберговская "война полов", поиски каждым из персонажей собственной свободы, а еще и изменение морали в обществе оказываются лишь приложением к обязательной программе "основной истории" - по сути, семейной драме. Эту замкнутость конфликта акцентирует кухарка Кристина (О. Зацепина) внешним контрастом с юной Юлией. Бесповоротную приземленность Кристины особенно хорошо передает четкая монотонная артикуляция актрисы.
Финал Горбачевский решил грамотно - лаконично и без пережимов, пропорционально использовав световую и музыкальную партитуры. Юлия кончает с собой посредством бритвы, которую еще несколько минут назад использовал по прямому, бытовому, назначению Жан. На сцене появляются два крестьянина, они высыпают на стол просо, образуется два почти что могильных холмика. Победителей на семейном фронте нет. Занавес.
Айвар ВАЛЕЕВ