14-06-2000
- Не каждый рифмующий имеет право называться поэтом. В музыке, вероятно, так же?
- Самодеятельный автор может иметь звание "заслуженный артист России" и массу лет проработать в филармонии. Но он либо - гитарист, либо песенник, имеющий успех у публики великолепный музыкант, но, к сожалению, никакой не композитор. Автор музыки, в силу определенных причин ставший популярным у публики.
- Но разве звучащая мелодия не говорит сама за себя?
- Композитор - это прежде всего профессия. Но еще и музыковед, и преподаватель музыкально-теоретических дисциплин, а если владеешь инструментом, то и преподаватель фортепиано. Такой композитор, даже не будучи сочинителем, на две - четыре головы выше любого музыканта. Скажем, пианист мыслит интереснее и богаче, чем скрипач, не потому, что он умнее как человек: фактура фортепьянной игры богаче возможностей струнного инструмента.
Струнник на три головы выше духовика - его мышление завязано на фактуру музыки, которую он играет. В свою очередь, пианист "богаче" струнника. И лишь композитор выше даже музыковеда, обязанного во всем разбираться. В консерватории он проходит все те же предметы, но не в общем потоке, как остальные, а индивидуально.
- Но неужели талант не может возникнуть стихийно? Неужели Баху или Бетховену нужно было заканчивать консерваторию?
- Музыка - самый сложный вид искусства, составные части которого содержат множество необходимых знаний о музыкальной фактуре, голосоведении, гармоническом и полифоническом языках. Да, композиторы - это прежде всего большие мастера музыкознания, начиная от Вивальди, Генделя или Баха.
В отличие от поэта, композитор сочиняет не потому, что ему захотелось. Он прежде всего музыкант, для "начала" имеющий исполнительскую профессию. Им пройдены музыкальная школа, училище, консерватория, возможно, аспирантура, только после этого он идет на композиторский факультет.
А тут человек обязан быть талантливым и способным, потому что проходит бешеный естественный отбор. Как я закончил консерваторию - не помню, как поступал - осталось на всю жизнь: девять человек на место!
- Такое количество народа хочет сочинять музыку?
- Обычно на курсе учатся один-два человека. Значит, на всем факультете максимум десять. Из 800 абитуриентов. На них имеется примерно 50-процентный план отсева. Штучный товар. Доходит до того, что если у студента не идет какой-то предмет, решением кафедры выделяют дополнительное время и педагогов. Только бы молодое дарование постигло его на должном уровне.
- Но зато, видимо, теперь вам уже ничто не страшно?
- Самые большие трудности начинаются после окончания консерватории: нужно найти собственное место среди многих себе равных. Каждой нотой, каждым своим сочинением доказывая право на получение профессии.
- Как это сказывается на сочинении симфонической музыки?
- Приезжая после окончания учебы, думаешь свернуть горы. Но, оказывается, необходимо ориентироваться на уровень мышления конкретных исполнителей. И слушателей. Как бы ни хотелось опускаться, мы вынуждены думать не только об искусстве, но еще и о том, сыграет ли этот сложный пассаж конкретный музыкант местного оркестра.
- Зачем тогда провинциальному городу своя оригинальная музыка, когда есть гигантское количество разнообразной музлитературы?
- Для рождения перла нужен шлак, балласт. Интересно иное: Москва не столько выращивает, сколько приобретает таланты. Композиторов в столице - великое множество (больше, чем во всей остальной России). Но, приезжая на фестиваль "Музыкальная осень", запоминаешь одного-двух. И выясняется, что это Владимир Рябов из Челябинска или какой-нибудь воронежец:
- В чем отличие уральских композиторов от всех остальных?
- Нас немного, человек пять, но каждый - наособицу. В том числе и особым уральским менталитетом. Точнее даже, южноуральским, потому что в Екатеринбурге развивается иной музыкальный язык. Это всегда поражает москвичей, проливающих над уральцами скупые слезы восхищения. Так значительно отличаются друг от друга наши стили и почерки. Смирнов - симфонист, Гудков - мастер хоровой музыки, его опусы вы узнаете из тысячи. Личностное начало в провинции более ярко выражено. Стиль столичной музыки выглядит более приглаженным.
Урал - могучий для художнического мышления край. Если проводить параллель, на ум приходит Бела Барток, интересный нам работой с венгерским мелосом. Такого ни у одного из западных композиторов нет. Точно так же от остальных резко отличаемся мы.
- Каковы же тогда особенности вашего творческого почерка?
- Критики говорят: у меня есть баланс между интеллектуальным и демократическим началами. Моя музыка доступна на любом уровне. Замечаю: произведения, написанные 20 лет назад и которые казались тогда предельно сложными, еле-еле воспринимались на пленумах Союза композиторов, сегодня вдруг становятся популярными, запросто слушаются публикой.
- Чем характеризуется музыкальная ситуация в Челябинске сейчас?
- Выросло уже несколько поколений, отлученных от живой, качественной музыки. Раньше филармония работала на всех парах, воспитывая потрясающую публику, которая во многом разбиралась. Не случайно появление у нас Вадима Могильницкого, написавшего книгу о Рихтере. Таких знатоков было много: в студенческой среде, среди технарей, медиков. Концертный зал приходилось брать на абордаж. За сезон можно было послушать пять раз Рихтера, пять - Нейгауза, Ростроповича. Сейчас в это просто трудно поверить.
Счастливый человек, который все это слышал. По сути дела, это и есть второе образование - каждый вечер находишься в концертном зале. А если не в филармонии, то с партитурой в руках в оперном театре, который тогда тоже был на высоте.
- А как вам нынешнее состояние нашего оперного театра?
- Исполнительский уровень нашего театра высок. Он был таким всегда, как бы его ни шатало. Может, даже чуть-чуть интереснее, чем в Екатеринбурге.
- А фигура нынешнего главного дирижера театра Сергея Ферулева?
- Он смог организовать оркестр, подобранный им не в самом лучшем состоянии. Идет длительная и кропотливая работа, с увольнениями и переходом на контрактную систему. Другое дело, что не из кого, собственно, выбирать. Особенно это касается струнной группы. Ферулев добился того, что в оркестре нет крайностей - очень хороших и очень плохих музыкантов. Все на качественном среднем уровне. Плюс парочка солистов - флейтист Адик Абдурахманов, кларнетист Денис Северинов. Беда оркестра - в недостаточной для сбалансированного звучания струнной группе. Недоукомплектована она наполовину. Значит, мы не имеем звучания, связанного с точной моделью симфонического оркестра. Если у нас в оркестре духовая, медная группа тянет на четверной состав большого симфонического оркестра, то струнная группа не тянет даже на двойной, малый состав. А ведь она в оркестре - основная. Поэтому мы слушаем искаженное звучание. Но это уже проблема штатных единиц, квартир и прочих застарелых болячек нашего города. Это проблема и струнников, которых почти не выпускают в Челябинске. Тогда как в Екатеринбурге, Иркутске, Новосибирске и Красноярске существуют сильные струнные школы. Там эти задачи решали и постепенно решили.
- Как?
- Вплоть до того, что в Красноярск выписывался целый выпуск московской консерватории.
- Кстати, как вообще Челябинск выглядит на фоне других городов?
- Сегодня достаточно низко. Как бы мы ни пыхтели и ни старались из того, что есть собрать:
- Снова проблема квартир и штатных единиц?
- Необходимо возобновить такое учреждение, как симфонический оркестр. Как это было всегда в Екатеринбурге и не исчезало.
- А еще консерватория и много чего другого:
- Все это не создается одномоментно. У нас потеряны не только традиции, я серьезно опасаюсь за полное исчезновение профессионализма, постепенно сходящего на нет. Городу нужен симфонический оркестр и чтобы на его подпитку работали вузы. Тогда и станет оправданным существование сразу трех высших учебных заведений. Они не отнимают друг у друга кусок хлеба, потому как наборы не просто маленькие, но мизерные.
- Важна ведь еще постепенность:
- Пианист, закончивший музучилище, является законченным музыкантом. Поступив в консерваторию, он совершенствуется вширь и вглубь. Но струнник после музучилища лишь подбирается к профессии. Сажать его в оркестровую яму еще нельзя. Струнники развиваются крайне медленно.
- Как уровень музыкальной критики влияет на уровень музыкального самосознания?
- Мог бы влиять, если б ее было больше. И если бы она была профессиональной и неангажированной. Читая сегодня статью, заранее понимаешь, кому и для чего эта статья нужна. Раньше в "Челябинском рабочем" каждую неделю выходило не по одному обзору всех (!) филармонических концертов. И было их несказанно больше, чем сегодня. Писали объективно, а не только чтобы растущий театр поддержать: Исидор Зак критики не боялся. В последние годы в музыкальной критике проявилась чудовищная вседозволенность. И где профессионал, адаптированный к работе городской или областной газеты? Чтоб его материалы не слишком выбивались из себе подобных, но, с другой стороны, чтобы это было компетентно? Понятно и профессионально.
- В одной из газет я прочитал, что вас обвиняют едва ли не в плагиате. Что же произошло?
- История эта связана с моей работой в театре драмы, где я собираю музыкальное оформление спектаклей. Из различных фрагментов. Один из самодеятельных сочинителей, узнав свое произведение, решил возмутиться. Понятно его непрофессиональное отношение - он не в курсе этой тривиальной практики. Но странно, что автор заметки, не разобравшись в ситуации, обвинил меня в присвоении чужого фрагмента, идущего три минуты против сорока пяти, задействованных в спектакле. О чем справедливо указано в программке, где написано, что Кривошей не автор музыки, но лишь ее музыкальный оформитель. Компилятор. Отдельные фрагменты, какими бы замечательными они ни были, отдельно не упоминаются! Просто в этом театре, в отличие от других, так получилось, заведующий музчастью оказался композитором. Что совершенно не обязательно.
- Значит, проблемы низкого уровня музыкальной культуры - в понижении среднего музыкального образования?
- Все эти перестройки прошли по всем нам. Заодно и по культуре. Разрушенной оказалась самая беззащитная, наиболее трудно восстанавливаемая среда. Музыкальная школа дала резкий крен в сторону от академического образования - к прямолинейно усвоенным урокам "рыночной экономики". Раньше заниматься в музыкальной школе считалось престижным, существовали конкурсы. Де- факто наша музыкальная школа соответствовала уровню среднего звена на Западе. Или так: на Западе уровень консерватории - уровень нормальной челябинской школы. Но - 15-20 лет назад. Училище еще как-то держится: там идет естественный отбор из спецшкол, и поэтому эта структура еще работает. А высшее образование у нас пока еще не набрало должного уровня, исключение здесь - отделение народных инструментов.
- И поэтому у нас и есть оркестр "Малахит"?
- "Малахит" есть потому, что есть Лебедев. Не было "Малахита", просто студенческие оркестры института культуры, которыми руководил Лебедев, - и они традиционно выдавали программы не ниже нынешнего "Малахита". А фортепьянная школа падает. И там, где традиционно она была на низком уровне, сейчас она оказалась гораздо выше, чем у нас. Был, скажем, Борис Михайлович Белицкий, ученик Нейгауза, музыкальная культура города долгие годы держалась именно на нем, была Ревекка Германовна Гитлин, лучшая ученица Гольденвейзера.
- Вы-то почему остались здесь?
- Жалею, что не воспользовался возможностью уехать в более интересное место. Хотя, когда я приехал, здесь все было здорово. Как ни странно, руку на пульсе музыкальной жизни держал обком партии. Специальный человек там ведал Союзом композиторов, был потрясающий замначальника отдела культуры Лев Шульгин. Поддержка существовала колоссальная. Композитор не бегал с протянутой рукой, но знал, что произведения его будут куплены и за счет продажи одного произведения он может писать следующее. Он также знал (и я испытал это на своей судьбе), что все до одной написанные им ноты будут исполнены. Симфонические опусы звучали не по одному, по нескольку раз!
- Прямо как в сказке:
- Этому завидовали все остальные города, тот же Свердловск, с которым ныне чаши весов снова разошлись в разные стороны. В филармонии, художественное руководство которой осуществлял Валерий Стрельцов, точно понимали цель такой политики: поддержать челябинскую организацию Союза композиторов. Был абонемент симфонических концертов местных авторов. Абонемент камерной музыки. Потрясающие детские концерты. Не мы платили за исполнение наших опусов, но филармония шла нам навстречу. Любое мое симфоническое произведение звучало не по одному разу за сезон! Успевай поворачиваться.
- И так воспитывались влюбленные в музыку люди:
- У нас был потрясающий детский симфонический оркестр. После того, как его руководитель Валерий Фишман уехал в Израиль, оркестр был настолько хорош, что не развалился сразу и существовал еще, с разными руководителями, лет десять. Пока не убили последнего спонсора:
Дмитрий БАВИЛЬСКИЙ