15-04-98
Лада
Деревушки, которых много около поселка, имеют свои прелести и недостатки, но главное - к приезжающим на жительство людям из других мест или работу имеют свое суждение, живут от них обособленно, не завязывая знакомств.
У двух пожилых сестер, что жили на нашей улице, были гуси с красивой головкой и изящной шеей. Захотелось и мне завести гусей. Купив семь яиц, я подложила их под курицу, благо та начала клохтать, а мы - ждать, что из всего этого получится. Наш дом был совхозный, на самом краю деревни, близко от поля и леса, а главное, тишина стояла необычайная.
Начал подходить срок. Курица тревожилась на гнезде. Что беспокоило ее?
Рано утром куры громко закричали в сарае. Открыв сарай, я увидела, как петух, мой любимец "Петюша", прыгал на своем насесте и оглушительно кричал.
На сонной улице также было неспокойно, кричали вездесущие воробьи и кого-то гнали по пыльной дороге... Зверек коричневого цвета с белым брюшком змейкой вился по дороге, за ним с десяток воробьев гнались и бросались на зверька, это была ласка. Ласке некуда было спрятаться. Воробьи камнем бросались на нее, старались ухватить или клюнуть, видимо, воробьи прекрасно знали своего врага - любителя воровать чужие яйца и душить птенцов, теперь они вымещали на ней свою злобу. Нырнув под ближний забор, она ушла от погони, оставив воробьев еще долго чирикать.
Наконец, стали проклевываться гусята, но курица бросила сидеть на гнезде, наверное, ей помешала эта встреча с лаской. Я решила добиваться вывода гусят своим способом. Унесла яйца домой, грелку с электрическим нагревом на самой малой мощности положила в гнездышко и получился инкубатор. Вскоре появились один за одним три гусенка, а позднее на два дня вылупился еще один. Впоследствии оказалась последней гусыня, я назвала ее Ладой, в то время самая была распространенная песня - "Лада". Мамой была я, они ходили за мной, словно дети, хорошо принимали пищу, а к осени стали красавцами.
Лада стала главной среди своих братьев, и они не оспаривали ее прав. Я брала ее на руки, а она терлась о мое лицо, шею своей головкой, словно кошечка. Люди, видевшие это, удивлялись такой ласке и любви гордой птицы.
Я работала, идя домой, всегда радовалась встрече со своими крылатыми друзьями. Слыша мой голос, они мчались навстречу, а иногда и просто летели над землей. Что имели они в виду? Я знала только одно: любовь рождает любовь! Это было и чудесно, и удивительно. Уезжая из "Новых Горок", мы поменяли свою Ладу на гусака, ее же оставили на племя людям, которые очень ее просили.
Мне было больно, словно я оставила там частицу своего сердца!
Скворушки
"Дом - жене и кошке, улица - мужу и собаке", - говорили старые люди. Купив дом, начинаешь наводить в нем свои порядки.
Женщине много хлопот внутри дома, а мужчинам на дворе. Осень требовала забот в заготовке на длинную зиму съестного, для животных нужен был загон для выгула зимой, а главное - построить новый домик для желанных птиц - скворцов. Старый скворечник был жалким подобием, и немаловажным оказалось соблюсти те же габариты домика, иначе скворцы жить в нем не будут. Домик вышел чудесный, и только оставалось ждать весну и дорогих гостей!
Прошла лютая зима, а ранняя весна тоже все время колебалась: то холодными ночами, то теплом и солнцем, а иногда кружила снегом и метелью. Кое у кого стали появляться во дворах у скворечен долгожданные гости, а к нам никто не прилетал. В новом скворечнике, что мы сделали, с осени поселился воробей со своей воробьихой, и жилось им не худо, благо куры и утки кормились рядышком, и заботы у воробья не было.
Чирикал воробей и в тот весенний день, но не знал о том, что дом приготовили не для него, хозяин все же должен был появиться, и прости - прощай привольное житье; ищи себе квартиру снова! В нашем палисаднике в кустах сирени, наконец-то, появились три скворчика, две птички целый день пели весеннюю песнь любви, а третья или невозмутимо сидела на веточках, или перелетала, а те двое сопровождали ее. Ясно стало одно: в нашем саду появилась любовь!
Так было два дня, а затем два скворчика осматривали тополь, на котором был прибит скворечник. В открытое окно комнаты донеслось громкое чириканье воробьев. Над тополем не утихал гомон, было ясно - идет выселение воробьев: летали пух, старая трава, это выбрасывались шмотки воробьиной семьи, а те целой оравой вопили и защищались от скворцов. Отогнав назойливых воробьев, скворцы стали влезать в свой отвоеванный дом. По утрам собирали перо, пух, травинки и несли в свое гнездышко. Они были счастливы и мы за них тоже!
Природа одевалась в свои новые одежды, а на земле у тополя лежала оброненная голубая скорлупа - новое поколение получило путевку в жизнь! Улетали родители за кормом, а в отверстие скворечника то и дело высовывались клювики и головки малышей, и они очень хотели видеть мир воочию! Вороны и сороки - вечные враги - были начеку, и только крики соседних скворцов заставляли поторапливаться матерей и отцов, добывающих корм, торопиться на тревожные позывные к своим гнездам.
Настала пора собираться в дальнюю дорогу... Скворцы уже не жили в домике, как только стали летать молодые скворчики, все семейство перебралось в лес. Но был день, когда скворцы прощались со своим гнездом или запоминали место, где родились. Весь выводок сидел на тополе и жалобно насвистывал, видимо, прощальную песню своей родине. Кто знает, вернутся ли они на следующий год из дальних стран, кто знает?!
Лесной помощник
Окучивая за огородом картошку, я наткнулась на крупного ежа, он фыркал и шипел угрожающе, но с межи не уходил. Видимо, у него где-то близко гнездо, решила я, и оставила его в покое. Согнала утром в табун свою корову, решила докончить и с картошкой, утро было радостным и светлым.
Повстречалась с соседкой, что жила напротив моего дома, она несла в узелке что-то живое, оно дергалось и шипело. Это был большой еж, которого она намеревалась выбросить в поле, потому что он пугал в хлеву ее овец и корову, так объяснила она мне.
Я попросила отдать его мне, раз живет около меня один, пусть живет и второй, так решила я.
Заперла нового ежа в клетку-"переноску" для цыплят, которых садила от набегов сорок и ворон, поставила молока, бросила свежую рыбешку и оставила одного. Возвращаюсь с реки, где полоскала белье, а моего друга в клетке нет. Кто мог выпустить его, подумалось мне, но свежая земля указывала на то, что был им сделан подкоп, и он ушел на свободу.
Вечерами стала ставить блюдечко с молоком на землю во дворе с надеждой, что он где-то недалеко. Я очень хотела иметь лесного друга, он необходим на огороде, в хлеву, так как ловит мышей и не боится крыс, последние не выносят запаха ежа и уходят. Молоко и рыба к утру таинственно исчезали, а я так и не встречалась с тем, кто лакомится угощением. Наконец, появился мой дружок, он прокопал лаз рядом с летней кухней под бревном и что падало на пол, было ежу подарком.
Молоко, рыбу начала оставлять в кухне, и он, не боясь меня, чавкал тут же.
Несколько лет прожил этот еж у нас во дворе, даже их было и двое и три комочка с мягкими колючками, они также лакомились с родителями, но были диковатыми, появлялись на обед по одному. Еж Яшка, так звала я своего любимца, знал меня и не боялся. Вот так и жил этот лесной народец и был верным помощником, а для мышей и крыс - грозой, которых не было ни в огороде, ни в доме.
Жаль только, что пути наши разошлись. Где ты, Яшка!?
Марионилла СКВОРЦОВА.