15-07-98
История о двух сестрах, пытавшихся отравить свою госпожу, сыгранная переодетыми и накрашенными мужчинами, для нас давно не новость. Интересна сама редкая возможность сравнить "две большие разницы", возникающие в оформлении, актерском составе, игре. Да, спектакль, отправленный в свободное плавание, зажил своей особой жизнью. Разве есть что-то более любопытное, чем чужая жизнь, время от времени наблюдаемая со стороны?
Размножались "Служанки" клонированием. В незапамятные времена перестроечного ренессанса Роман Виктюк создал два варианта спектакля. Один шел в театре "Сатирикон", другой - в театре имени самого режиссера. Не имея стационарного помещения, Виктюк обрекает свои постановки на вечное кочевье. В пути некоторые из них дичают, теряются, меняют хозяев. Еще недавно, точно по методе "Ласкового мая", страну бороздило сразу несколько одинаковых шоу. В конечном счете Виктюку это надоело и через суд он защитил свои "авторские права". Перепродав их потом одному театральному агентству, которое катает "Служанок" везде, где только можно. Недавно доехали до Челябинска.
Новации в сценографии показанного нам ныне варианта, смещения смыслов, разрушающие авторский замысел, красноречиво говорят о весьма опосредованном отношении Романа Виктюка к происходящему. Отчасти это напоминает историю с хореографией М. Петипа, искаженной за многолетнее существование до неузнаваемости.
Кстати, о балете. Именно так хочется обозначить жанр постановки. Виктюк всегда был особенно внимателен к пластике. Статичные позы в его шоу чередуются с акробатическими трюками и чувственными танцами. Жест здесь важнее слова. Как и блики кривых зеркал, перья боа, шуршание тканей, прерывистое дыхание артистов. В сатириконовском варианте "Служанок" Виктюк придумал вешать им на шею микрофоны. Движение разогретых, намагниченных гимнастическими упражнениями тел обрело звучание. А техникой сценической речи исполнители себя особо и не утруждают. Оказавшись беспризорными, слова звучат, как разговор, доносящийся ночью из кухни. Зато какие перепады и голосовые колоратуры, паузы и восклицания! Пьеса Жене невелика, и вскорости водопад букв пересыхает окончательно. Исчерпав логику сюжета, артисты начинают танцевать. Сначала - как и в пьесе, не снимая женской одежды, но потом, раздухарившись, под одинокое пение Далиды, даже обнажаются. Один танец, второй. Седьмой. Восьмой. Поклоны. Занавес.
В значительном количестве драмбалетных сцен и кроется главная загадка спектакля. Зритель предпочитает в них не вникать, без затей любуясь мельканием ярких пятен. Между тем именно танцы несут в "Служанках" главную, идеологическую нагрузку. Небрежением к логике сюжета, артисты как бы демонстрируют: по большому счету, им все равно что играть. Важнее сам факт такого вот публичного представления с переодеванием мужчин в женщин. Ни Жене, ни Виктюк свою сексуальную ориентацию в тайне никогда не держали. Но, более того, сделали ставку на мгновенно узнаваемую эстетику своего узкого круга. Гете как-то высказался в том духе, что нация возникает лишь после того, как у нее появляется свой театр. Именно Виктюку гомосексуалы обязаны осознанием себя общностью, по типу народности. "Служанки" просто не могут исчерпываться представлением возможностей одной только пьесы. Режиссер превратил спектакль в манифестацию голубого движения. Для этого и нужен на сцене ничем не оправданный манекен, изображающий классика гомосексуальной драматургии. Ему исполнители как бы присягают на верность. Не зря наиболее откровенные и недвусмысленные танцы мужчины исполняют сбросив женские платья и снова превратившись в представителей "сильного пола". Со сцены так прямо и заявляют: лучшие женщины - это мужчины.
Между тем поразительно прямолинейный политически некорректный выпад против женщин большей частью населения отчего-то не считывается. Разгоряченные фемины устраивают в финале овацию, просят автографы. Возможно, происходит это оттого, что, дрейфуя куда-то в бок, спектакль действительно живет своей какой-то жизнью. Сделанный Виктюком на полном серьезе, он совершенно не предполагал иронии и, тем более, гротеска. Но вводится на роль служанки Клэр по-настоящему талантливый характерный актер, и вот уже публика смеется над его откровенным комикованием. Суть замысла режиссера оказывается выхолощенной. От прежнего спектакля осталась оболочка, лишенная прошлой энергетики и силы, подогреваемая ранее осознанием своей исторической миссии. Исполнители повторяют заученные слова и позы. Но они, как абстрактная живопись, не несут более никакого смысла. На наших глазах сформировался и, кажется, окончательно окреп особый жанр гастрольного спектакля. Лично я давно уже перестал ходить на представления заезжих театральных знаменитостей, если они работают вне гастрольного расписания своих "родных" театров. Тоже самое можно сказать обо всех практически антрепризах, будь то театр Джигарханяна или Трушкина. Представления эти являются театральными номинально. Ибо нацелены они не на работу души и диалог, но на легкомысленное потребление. В таких шоу нет вообще ничего от нормального русского театра. Потому основной успех здесь выпадает на долю наиболее острых реплик. То есть, вроде как и не за игру даже. Совсем не утруждаясь, испорченные легкими успехами в кино, народные любимцы откровенно кривляются и гримасничают. И все. Не хватает лишь узаконенной в шоу-бизнесе фанеры.
"Служанкам" поначалу ничего такого, казалось бы, не грозило. Поднятые знаменем освободительной борьбы, они долгое время олицетворяли собой борьбу за смягчение и либерализацию нравов. Но бомбу замедленного действия подложил в свое детище сам режиссер, придумав спектакль, где фабула не имела никакого значения. Вышло как в известном анекдоте: ты не пой, но просто ходи туда-сюда. Вот они и ходят, и танцуют, и делают всем красиво. Чисто отвечая малиновым пиджакам и сотовым телефонам на достойном их языке. Или вы не замечали, как распальцовка новых русских напоминает балетные па, точно перенесенные из спектаклей Романа Виктюка?
Василий БОЧКОВ.