15-11-00
Телеканал "Рен-ТВ" недели три назад затеял хорошее дело. Каждую пятницу вечером здесь показывают фильмы "Догмы-95". Так, если кто не знает, называется последний киноманифест уходящего века. Его постулаты сформулировал датский кинорежиссер Ларс фон Триер, новую работу которого "Танцующая в темноте" мы недавно обсуждали в "Среде".
Однако помимо самого фон Триера идеи "Догмы" разделяют еще два интересных режиссера - Серен Краг-Якобсен и Томас Винтерберг. Фильм последнего - "Торжество" (другое название "Семейный праздник") - и был показан в минувшую субботу по телевидению.
Как известно, суть принципов "Догмы" сводится к отрицанию идеологии Голливуда, для которого кино все более превращается в технический аттракцион на манер "американских горок".
Напротив, "догматики" сумели противопоставить прежде всего эстетический, а только затем политический, моральный и т.д. противовес "фабрике грез". Талантливых датчан возбуждает правда, которую, по их мнению, может и должен нести кинематограф людям. Причем нести самым безыскусным образом - с любительской видеокамерой на плече.
В центре сюжета "Торжества" - празднование 60-летия главы большого буржуазного семейства Клинфельхельдгансен. Съезжаются многочисленные родственники. Все идет хорошо, только младший сын Михаэль, пьющий и драчливый человек, вызывает некоторые опасения. Другая ниточка направлена в сторону его сестры Хелен, которой после самоубийства еще одной сестры Линды мерещатся привидения.
Винтерберг обманул всех и устроил гром там, где его никто не ждал. Старший сын, спокойный и благополучный Кристиан (имеет два ресторана в Париже), вместо тоста произносит скандальный спич, в котором обвиняет отца в систематическом насиловании его и погибшей сестры, когда они были детьми. Дальше - больше. Находится предсмертная записка Линды, в которой та подтверждает обвинения старшего сына. Пьяный Михаэль едва не убивает отца, и все решают, что семьи более не существует.
Манифестированная "Догмой" скупость визуальных и литературных средств сторицей окупается в "Торжестве" резкостью метафор. Когда гости встречаются, то благодарят одного из родственников: "Спасибо за прекрасные похороны". Оксюморон? Кто знает. Дедушка рассказывает забавную историю про то, как у именинника не ладилось с девушками. А ухоженные господа и дамы начинают петь расистскую песню, намекая одной из дочерей на присутствие за столом ее негра-жениха.
Центральная метафора- сама процедура застолья. "Мы потрясены, но нужно довести торжество до конца", - говорит один из персонажей. В свою очередь режиссер доводит до логического конца недосказанности. И тут уже количество противоречий переходит в художественное качество: семейная драма оборачивается драмой абсурда. Внешние формы буржуазного приличия не только контрастируют с явленной экраном информацией, они мертвы и испускают ядовитые миазмы.
Вообще, для "догматиков" антибуржуазность - неотъемлемый элемент их мировоззрения. Благопристойный западный обыватель, без всяких компьютерных примочек, в одночасье превращается в монстра, и сила "Догмы", а точнее - таланта ее адептов, как раз в этом удивительном эффекте. Нечто подобное делает у нас писатель Владимир Сорокин.
Эстетической атаке подвергаются удобные социальные схемы. Зыбкость того, что мы по привычке именуем капитализмом или демократией, становится безусловно очевидной, встречаясь с жизненно важными интересами личности. Делегируя политике, рынку или иным общественным институциям право первенства в решении насущных человеческих проблем, мы просто прячем голову в песок, не делая ничего, чтобы стать лучше самим.
Есть и другая причина волнений. Уровень благосостояния скандинавских стран не способствует снижению уровня самоубийств, кстати, самого высокого в мире. Проблема вырождения этноса становится куда более серьезной, нежели, скажем, наша российская бедность. Замкнутость системы, доходящая до логического конца (инцест), губительна, и это очевидно для честного художника.
Кстати, эта обреченность в "Торжестве" отмечена как бы случайной репликой развенчанного отца семейства: "Вы навсегда останетесь моими детьми". Эти забавные люди, более всего страшащиеся депрессии, посланы нам, ударникам капиталистического труда, из "дивного нового мира".
Я. ГАЙВАРОНЦЕВ