17-02-99
Хорошим может называться режиссер, делающий время в спектакле необратимым. То есть тот, кто замотивирует причинно-следственные отношения на сцене настолько жестко, что шаг влево, шаг вправо - и вся постановка просто посыплется. Народный артист России и почетный гражданин Челябинска Наум Орлов идеально режиссирует спектакль своей собственной жизни. И это, быть может, главный воплощаемый проект художника.
Начала
Местечковое детство в Чернигове, точно с картин Марка Шагала сошедшее, где тротуары покрыты досками и рядом с домом цирк. И циркачи под куполом, и мясо жизни, из которого сочится мощная, созидательная энергия. Все это отзывается каждый раз, когда Орлов затевает свои густонаселенные спектакли. И, рассыпав на сцене многоголовое поле "человечьей пшеницы", придумывает игры с коллективным бессознательным. Дабы не скатиться на уровень "широких обобщений", выстраивает он серию гротесково заостренных характеров, оставляя даже массовке кусочки индивидуального. Кстати, прочим жанрам Орлов предпочитает фарс, чреду пограничных состояний, неизвестно, что выскочит дальше. Так он ставил "Фальшивую монету" и "Иосифа Швейка против Франца Иосифа", "Самоубийцу" и "Зойкину квартиру", "Безотцовщину" и "Чуму"... Немногие знают, что первая попытка профессионально приобщиться к театру случилась у Орлова именно в Челябинске. В архиве академической драмы сохранился документ о том, что Наум Орлов в начале 40-х, находясь в Челябинске в эвакуации, был зачислен в студию при театре. Учебы не получилось: Наум Юрьевич попал в больницу, а вскоре уехал в Киев, где поступил в только что организованный институт театрального искусства им. Карпенко-Карого, который спустя несколько лет Орлов закончил по двум специальностям - режиссерской и театроведческой. Учился он у Константина Павловича Хохлова, Владимира Александровича Нелли и Николая Алексеевича Соколова. Потом была борьба с космополитизмом, чреда провинциальных театров и, наконец, Одесский ТЮЗ.
Жемчужина у моря
Поставив "Баню", Наум Юрьевич плавно переместился в Украинский драматический театр имени Октябрьской революции. Там Орлов около десяти лет ставил украинскую и русскую классику, правоверные спектакли о войне и мире. Параллельно руководил студией киноактера при Одесской киностудии. Там же, у Черного моря, Орлов познакомился с Татьяной Сельвинской, которая отныне будет сценографом главных его спектаклей. Вот уже более 40 лет они оформляют спектакли вместе! Особенно ценит Наум Юрьевич свой спектакль по пьесе запрещенного тогда Миколы Кулиша "Патетическая соната". С ним вышла целая история: цензор перепутал названия, решив, что ставят "Третью патетическую".
Казань
Следующий десяток лет был отдан художественному руководству Казанским ордена Трудового Красного Знамени Большим драматическим театром имени В.И. Качалова. И снова - вечный бой! За разнообразие репертуара и преобладание классики, за качество спектаклей, которые добротностью и сделанностью своей выказывали не только эстетические, но и этические расхождения с режимом. Формально диссидентом Наум Орлов себя никогда не считал, ибо осуществлял себя по-своему, создавая вокруг театра мощное силовое поле искреннего, свободного отношения к миру. Именно "Варварами" и "Зыковыми" в Казани Орлов начинает свои знаменитые горьковские спектакли.
Челябинск
А потом - на новом месте, с чистого листа. Чтобы встряхнуть находившуюся тогда в упадке челябинскую драму, новый главный поставил спектакль, заняв сразу всю труппу. Мюзикл "Иосиф Швейк против Франца Иосифа" шел 14 лет. Жизнь забурлила, появились молодежь, новые спектакли. Особенно Наум Орлов привечал режиссера студенческого театра "Манекен" Анатолия Морозова. Его педагогический принцип: "не революция, но эволюция", медленное научение зрителя трудностям своего языка. Постепенно театр вошел у горожан в моду, а переехав в новый мраморный дворец, стал центром культурного ландшафта.
Стратег
Умение поставить спектакль сегодня оказывается лишь половиной дела. Куда важнее - воспитать и на хорошем уровне сохранить труппу. Подбирать репертуар и распределять роли таким образом, чтобы не просто были заняты все актеры, но чтобы шел постоянный и неуклонный внутренний рост буквально каждого. Прошлым летом профессор Орлов зачислил в штат академического театра почти весь свой актерский курс, едва ли не десяток молодых дарований. В кулуарах на худрука ворчали: мол, фонд заработной платы небезразмерен, да и гримерки тоже не резиновые. А Орлов уже сейчас думает о тех, кто будет определять лицо театрального искусства в следующем веке. Большой стратег, он и сам немного опережает время, что позволяет ему вести несуетное существование и осознавать правоту своего выбора.
Тайна
Делать нечто уже знакомое Орлову неинтересно, ставить как раньше - значит проигрывать самому себе вчерашнему. Сопротивление материала - вот что позволяет накачивать мускулы мысли и мастерства.
"В пьесе и в спектакле всегда должна быть некая тайна, - рассуждает Наум Юрьевич. - Распределение ролей обозначает подступы к облаку тумана, в котором варятся непроявленные смыслы будущей работы. Если я не нахожу в пьесе цепляющего меня таинства, зазора между задуманным и сказанным, мне становится неинтересно. Вся наша жизнь - таинство переплетения реальности с мистикой. Когда мы говорим о мистике, то подразумеваем грустные и страшные аспекты бытия. Между тем мистика может быть веселой и даже смешной. И если мы достигаем в искусстве каких-то иррациональных сторон, задеваем какие-то необъяснимые струны даже не души, но существования, выходящего за границы нашего существования, - какое достижение может быть выше и почетнее этого?"
Татьяна Сельвинская вспоминает, что поначалу ее макеты Орлов воспринимает как провокацию, неделями ходит вокруг них, не зная, как решить. Однажды она увидела, что на репетициях "Норы" ему мешают подушки, в изобилии набросанные на диване, предложила убрать. "Но ведь ты же их зачем-то придумала?!" - удивился неожиданной уступчивости сценографа Наум Юрьевич.
Диктатор
Режиссура - искусство жестокое, жесткое. Замысел, проведенный через множество людей, учит манипулировать, делать окружающих единомышленниками. Профессия режиссера есть утверждение лжи как единственной Истины. Ведь что такое спектакль, как не хорошо сделанная, сбалансированная по всем направлениям ложь? Режиссер Орлов - такой "милый лжец": любая его постановка оказывается "вещью в себе", стоящей на своих ногах, саморазвивающейся структурой. На репетициях Орлов так кропотливо проживает с исполнителями их роли, точно запускает некий механизм развития и углубления образа. Может быть, поэтому спектакли его идут многие годы и, как говорят "помрежи", "не разваливаются".
"Режиссер, - считает Наум Юрьевич, - должен быть диктатором. Обязательно. Но - глубоко уважающим и любящим артиста. Не верю в режиссуру людей, позволяющих себе быть с ними снисходительными. Песьи носы они, а не режиссеры! Артиста надо понимать и ценить. Подчеркивая его достоинства, в то же время вырывать именно то, что ты хочешь. Если, работая, не веришь в того, с кем работаешь, ничего не выйдет: артист будет бояться, будет напряжен, скован, и его хватит лишь на то, чтобы следить: так или не так он выполняет задачи. На репетициях актер должен быть абсолютно свободен и должен приходить к режиссеру с радостью, делиться ею. И получить ее обратно. Работа - взаимная радость. Только свободный человек может делать искусство".
Орлов-папа
Для многих в театре Орлов - как психоаналитик, первое дело: прийти и выговориться. Наум Юрьевич, занятый делами не меньше премьер-министра (заниматься приходится всем, вплоть до колготок для артисток и памятника на могиле умершего народного), уделит внимание каждому.
Это такая наиболее точная и выгодная позиция: быть со всеми искренним и естественным. В театре все Орлова любят и поэтому всегда с ним соглашаются. Все рады согласиться. Все расцветают, когда их касается луч внимания "главного", потому как внимания его никогда не хватает. А он старается распределить его ровно, чтобы хватило на всех, каждому. Не из одного человеколюбия, просто тактик прирожденный. Режиссер, его замысел должен быть всем понятен. Кроме этого, всех всегда обязательно нужно хвалить: "это гениально..."
Однажды в Америке
Однажды в составе большой делегации Орлов попал в Америку. В мемориальном шекспировском театре в Сан-Франциско наши увидели репетицию. И Орлов немножечко, насколько это позволяют международные отношения ("чтобы войны не было"), покритиковал методы их работы. Женщина-режиссер запальчиво сказала: "А вы можете порепетировать с нашими артистами? Вы знаете пьесу?" Неожиданно для себя Орлов согласился и репетировал три дня. "На первой репетиции, когда я влез со своим пониманием игры, они просто смеялись надо мной. Я говорю артисту: в этом месте ваш персонаж делает то-то и то-то. Негр же смеется и "тычет в книжку пальчик": о чем вы говорите, тут же написано совершенно другое! Тогда я его спросил: а вы всегда говорите то, что думаете? На второй репетиции не слишком доверчиво, но они уже делали то, что я просил. На третий день лучших учеников Константина Сергеевича Станиславского я себе представить не мог".
Ему мгновенно, на любых условиях, предложили заключить контракт. И еще несколько лет потом вызванивали с предложениями самого лестного характера.
Метода
Ну да, русский психологический театр, про который часто пишут, что режиссер умирает в актерах... Ничего подобного! Другое дело, что настоящий, крепкий профессионал начисто лишен "режиссерской агрессии". Хорошего режиссера можно уподобить часовщику, который приводит в действие подогнанные друг к дружке шестеренки невидимого механизма. Но который обладает логикой существования и запасом собственного развития. Премьера запускает в ход саморазвивающийся механизм спектакля. Это ли не чудо театра в эпоху тотальной власти кино и телевидения! Главная проблема в том и заключается, что идут сейчас смотреть не актеров и не "режиссерское решение", но сюжет. Кино и электронные СМИ полностью сбили для среднего зрителя шкалу восприятия. Общедоступный русский театр оказывается прерогативой немногочисленных гурманов, не утративших возможность смаковать полутона.
Чеховский проект
Сейчас Наум Орлов увлечен реализацией проекта "Театр Чехова", предполагающего постановку и одновременное функционирование в репертуаре всех пьес великого драматурга. Татьяна Сельвинская выстроила на малой сцене театра удивительно красивую мансарду - в ее декорациях уже идут "Безотцовщина" и "Дядя Ваня", сейчас работают над "Вишневым садом" (а большая сцена приняла "Чайку" в постановке Аркадия Каца).
Логика чеховского текста выводит Орлова на нелицеприятные открытия. Не так уж эти прямодушные интеллигенты начала века приятны и симпатичны! Откровенно груб Астров, беззастенчиво черства Раневская, декадент Войницкий явно проигрывает здравому реалисту Серебрякову. Для человека, знакомого с пьесами Чехова поверхностно, акценты интерпретации не так заметны и выпуклы. Надо бы написать об этих удивительно атмосферных спектаклях поподробнее - они того стоят!
Главный
Много раз Орлова сманивали в столицы и большие города - предлагали театры в Киеве и Тбилиси. Но что-то удерживало его на Южном Урале. Пару месяцев назад исполнилось 25 лет, как Наум Юрьевич Орлов возглавил челябинскую драму. Ему, кажется, и самому странно: четверть века... Кто бы мог подумать, что это судьба?! При нем театр стал академическим, сейчас вот премию "Окно в Россию" получил и звание "Театр года"... Не зря выбрали Орлова почетным гражданином Челябинска. Он ведь у нас такой один-единственный. И потому, независимо от официального звания, главный.
Дмитрий БАВИЛЬСКИЙ, действительный член Академии российской современной словесности