19-12-98
Заслуженному артисту России Анатолию Александровичу Берковичу исполнилось 60 лет. 25 из них он проработал на сцене Челябинского театра оперы и балета. За это время пел партии Фигаро в "Севильском цирюльнике" и "Свадьбе Фигаро", Жермона в "Травиате", Риголетто в одноименной опере. Графа де Луна в "Трубадуре", Скарпиа в "Тоске", Грязного в "Царской невесте", Белькоре в "Любовном напитке" и многие другие. Много лет радует Анатолий Александрович зрителей своим красивым баритоном, свободным вокалом, музыкальностью, филигранной техникой исполнения, умением владеть интонацией образа.
- Анатолий Александрович, как вы пришли в театр?
- Когда я пришел в консерваторию, все думали, что в лучшем случае из меня получится камерный певец. А я сразу же пошел в оперный класс, хотя он начинается только на третьем курсе. И не только пришел в класс, но и заставил взять себя в основной состав. И в первый же год начал доказывать, что мне нужны партии, что для меня театр - главное. И все годы доказывал это. Причем всегда трезво оценивал свои внешние данные. Ну какой из меня Онегин, например. В консерватории со мной рядом были такие высокие, красивые ребята. Но жизнь так распорядилась, что эти уверенные ребята потом в конце концов "сдувались". И потом, я начал, когда был уже достаточно взрослым, закончил консерваторию уже в 30. Так что времени мне было отведено мало. В классе ты обычно проходишь арии, романсы. А я наряду с этим учил партии, и по выходе из консерватории их у меня было пять.
- А как состоялся ваш дебют на профессиональной сцене?
- Я еще учился и пришел в Казанский театр слушаться. Спел одну арию, вторую, потом арию Фигаро из "Севильского цирюльника". Главный дирижер Фуат Шакирович Мансуров вызвал завтруппой и сказал: "Дать ему урок с концертмейстером, дать ему репетицию, а потом я приеду (а у него было так: месяц прорабатывает и пару месяцев его нет, потому что в Казанском театре он работал параллельно с Большим), дам ему урок, репетицию и спевку со всеми, получится - дам оркестровую репетицию". Я не знал, как это - петь с оркестром и с дирижером. Мне показали мизансцены, мы потренировались немножко. Приехал Мансуров, дал мне урок, сказал, что все в порядке. Как шел спектакль - не знаю, я просто работал. Но когда он закончился, помню только, что ничего не соображал. Мне как будто в затылок два гвоздя вбили - боль сверлящая. Ко мне подошла моя мама (она специально приехала на спектакль), посмотрела мне в глаза и сказала: "Ну и профессию ты себе выбрал..."
- А потом где вы работали и как попали в Челябинск?
- Два с половиной года мне пришлось поработать в Казанском театре. Но это были очень знаменательные годы. В Казани мне с точки зрения творчества необычайно повезло, потому что я там был один, порой даже единственный. Зарплата, правда, была мизерная, а еще второй сын должен был родиться. И тут появилась работа в Кемеровской филармонии.
Но однажды наступил такой момент, когда я затосковал. Мне директор филармонии Геннадий Потылицын говорит: "Ты зарабатываешь такие шикарные деньги, больше, чем профессор, три-четыре месяца летнего отпуска. Что тебе еще надо? Квартиру? Вот тебе квартира. Сольную афишу? Будет". Я говорю: "Забери все, не могу без театра, хоть лопни. Снится мне сцена, и все". И однажды как-то, когда самолет пролетал мимо Челябинска, была пересадка, я позвонил тогдашнему директору Челябинской оперы Владимиру Курочкину... В конце 1973 года приехал сюда, где и состоялся мой дебютный спектакль "Севильский цирюльник". И пошло-поехало.
- А как складывалась ваша работа с дирижерами?
- Мне везло с самого начала. Когда учился в консерватории под руководством Исая Эзровича Шермана, то это знакомство, общение, дружба дали мне очень много в плане музыки, умения, отношения к театру. Потом, уже в Казанском театре, - знакомство с Фуатом Шакировичем Мансуровым. Он мне очень доверял. Я не пел вторых партий никогда. Уже здесь, в Челябинске, - Владимир Михайлович Васильев, очень хороший и умный музыкант, но, к сожалению, у нас с ним не всегда, как надо, получалось. Потом Вадим Германович Мюнстер - друг, соратник, с которым прошла большая часть жизни и большая часть спектаклей. С ним я делал "Иоланту", "Риголетто" и многие другие партии. Четыре года я уже работаю с Сергеем Владимировичем Ферулевым. Он очень хороший музыкант, но дирижер непростой, мне пришлось привыкать к другому дирижерскому жесту, даже где-то ломать себя.
- А каков, по-вашему, образ идеального дирижера?
- Некоторые дирижеры работают так: "дирижер-певец", а высший класс - это когда "дирижер-певец-дирижер", чтобы обязательно была обратная связь, и чтобы она замыкалась на нем. Разумеется, в конечном итоге все зависит от мастерства этого человека, и когда это высокое мастерство, тогда все проблемы отлетают.
- Как обстоят дела с режиссерами?
- С разными режиссерами мне приходилось по-разному. Но вот Георгий Соломонович Миллер - мой режиссер, мой любимый режиссер. Это человек огромного интеллекта, кладезь мудрости. Он всегда умеет найти необыкновенно правильные, нужные слова, которые наталкивают на размышления, будят фантазии. Георгий Соломонович не водит за руку, не рассказывает, куда пойти, он ставит задачи, и дальше мы их решаем вместе. Он меня урезонивал, когда я "рвал струны". И он был прав, потому что темперамент у меня такой, что я могу и "унестись".
- Насколько я знаю, вы всегда были легки на подъем, проводили множество концертов, тематических вокальных вечеров. А сейчас как?
- Сейчас, конечно, меньше. Времена не те, иногда кажется, что это просто сейчас никому не нужно. Жутко. Но все же у меня были интересные камерные программы с нашими концертмейстерами Вячеславом Зуевым и Надеждой Саклаковой, вечера старинного романса. Однажды я спел с одной репетиции с приезжим оркестром "Песнь странствующего подмастерья" Густава Малера. Об этом я давно мечтал. Эта работа - одно удовольствие, счастье великое. А как много интересной музыки!
- А вас никогда не приглашали в другие театры?
- Приглашали, конечно. Но в нашем театре достаточно высокая культура - и музыкальная, и художественная, есть определенные традиции. Я вообще люблю добротные постановки. Новизна ради самой новизны - не для меня. Ведь современность оперы проявляется не через неожиданные постановочные эффекты, а через масштабность эмоций и в устремлениях души, которые раскрываются в музыке. А это все есть, по-моему, в нашем театре. А потом, были такие ситуации, когда я просто не мог покинуть театр, потому что мне не было замены. И мои партнеры, с которыми я работал, и которые у меня сейчас: Андрей Алексик, безвременно ушедший Николай Суриков, Галина Зайцева, Николай Глазков, Николай Коновалов, Надежда Воробьева, сейчас молодежь - Валентина Сарапулова, Юрий Власкин. Я рад, что у меня такие партнеры, тактичные, высокопрофессиональные. Я им за многое благодарен. Так зачем же мне было куда-то уезжать?..
Татьяна ЖИЛЯКОВА.