20-04-06
Олеся ГОРЮК
Челябинск
Истоки
Все началось со стоматолога. А может, чуть раньше, когда старший брат Константин принес в дом первую фигурку. Маленькое чудо в красном халатике сразу заворожило близнецов, и это не ускользнуло от глаз родителей. У Саши и Димы в детстве часто болели зубы, а к стоматологу их было арканом не затащить. От зубного врача они по одному и тому же маршруту шли покупать игрушки.
- Мысли о предстоящей покупке помогали мальчикам забыть боль и страх, - рассказывает их мама Валентина Васильевна. - Они пронесли игрушки через детство: нет-нет, да и впишут куда-нибудь в картину.
Десятки фигурок и сейчас стоят у Саши и Димы на полках - рыбак, факир, мартышка, чугунный волк, играющий на гитаре. Вскоре они сами стали вырезать игрушки из дерева. Сначала простые (деревянную головку на тонкой палочке вставляли в чернильницу, служившую туловищем сказочному персонажу), потом более сложные. Нужные для работы инструменты всегда находились у папы-механика. От игрушек перешли к рисованию. У дяди, работавшего художником-оформителем, просили кисти и краски.
А в третьем классе Дима сам попросился в изостудию. Однажды на занятие случайно зашел и его братишка. "Напрасно вы Сашу сюда не приводите, - попенял родителям преподаватель изостудии мастер акварели Сергей Михайлович Удалов, - у него тоже неплохо получается. Пусть ходят оба".
"Российские" истории
- Все сюжеты наших картин взяты из детства, - признается Саша. - А оно у нас было до 1989 года. Одна из картин, висевших на региональной выставке, называлась "Клад покойного купца". Этот купец жил в двухэтажном доме на Российской, поговаривали, что с приходом советской власти его расстреляли.
Новостройки на Российской потеснили деревянные "шанхаи", где жили цыганские семьи. Цыганята враждовали с городскими, один двор воевал с другим, доходило до жестокостей. Ребята копали во дворе окопы, оттуда бросались камнями. Когда рыли землю возле дома купца, лопата вдруг наткнулась на что-то твердое. Постепенно из земли показались два больших горшка, полных медных монет.
- Мы решили обследовать этот дом, - вспоминает Дима. - По разбитой кирпичной стене залезли на темный чердак. В ярко-зеленой луже нашли еще один клад. Находку отнесли в краеведческий музей, но там ее не приняли, сказали, что таких экспонатов в коллекции много. Почерневшие и позеленевшие от времени монеты, чеканенные в позапрошлом веке, оттерли воском и кислотой, прогрели на газовой конфорке, и они засверкали.
Но не только чудеса происходили на Российской. Во дворе дома, куда въехали Первышины, не было детских площадок. Вместо них - заборы и затопленный водой котлован длиной в 15 метров. Неподалеку проходила железная дорога, где и развлекались ребятишки, на ходу цеплялись за вагоны. Один из них сорвался, идущим составом ему отрезало руку. Трагедия потрясла весь район. Удивительно, но когда картину с таким сюжетом показали на выставке, место тут же было узнано, хотя братья в своих работах далеки от фотографической точности.
Химия на картинах
Все картины Первышины пишут вместе. Один начинает, и тему тут же подхватывает второй.
Дима: - Работа у нас идет с ходу на лист, без подготовки, без этюдов. Если сделать предварительный эскиз и потом срисовывать с него, интерес пропадает.
Саша: - Когда мы начинаем с маленького кусочка, не знаем, что будет даже в нем, не говоря уж обо всей картине. Процесс писания похож на путешествие. Завязывается дом, в мыслях возникает мост, а вдалеке вырастает деревня. Из одного сюжета вырастает сотня других, мы фиксируем их в дневнике, чтобы потом использовать в следующих работах.
Начинали братья с карандашей и постепенно от картины к картине усложняли технику. Теперь в их арсенале - акварель, графика, прессуаж, цветная пастель и много чего еще.
- Такая смешанная техника позволяет длительно работать над отдельным куском, - объясняет Дима. - Она послойная. Сначала ложится гуашь, потом карандаши, местами лессировки, обобщения, затем начинается проработка деталей, после чего опять накладывается слой карандашей. Есть картина, написанная на воске. Получается такая химия иногда! А в результате можно очень точно передать фактуру камня, снега, одежды.
- Исправления ваша техника допускает?
- Да, соскабливаем кусок ножиком и начинаем заново. Меня не устраивает, если часть картины просто закрасить одним цветом. В каждом квадратном сантиметре должно что-то твориться. Кто-то живет, кто-то пролетает, туман стелется или столб торчит телеграфный.
Возможно, поэтому на их картинах почти нет неба: оно ведь не столь густо населено, как земля.
Многие сюжеты братьям рассказала бабушка. Вера Евдокимовна для братьев была живым олицетворением их сказочного мира. Она сама построила избушку из штоля - пластов дерна, плотных, как кирпичи. Валентину и ее сестру воспитала одна: мужа, загулявшего после войны, в семью не пустила. Но дружеские отношения с дедом Александра и Дмитрия сохранила до конца дней. А чтобы не страдать, переехала из родного Чумаково, что под Новосибирском, в Челябинск. От бабушки и мамы братья услышали про рям - поросшее мхом болото, куда ходят за клюквой, брусникой, багульником.
- Идешь по твердой почве, потом раз - и под ногами зыбко, - вспоминает Валентина Васильевна. - Прежде чем зайти в рям, смотрят место, ориентируются и по проложенному следу идут обратно. Постоянно оглядываются, чтобы не кружить, но бывает, блудят: место это гиблое.
- Мы там были однажды, - вспоминает Дима. - Сразу же увидели множество грибов, но почему-то местные жители их не берут, едят только грузди. Когда мы сказали им, что можно готовить и подберезовики, сильно удивились.
Ветхое и прекрасное
Александр и Дмитрий молоды, им чуть больше тридцати, но отчего-то их притягивает к себе старина. Возможно, это и есть одна из особенностей взгляда художников.
- Люблю все старое и ветхое, - признается Дмитрий, - когда дверь раз на десять выкрашена, краска облупилась и видны старые слои. Бревно треснутое, покрытое густым мхом. Сарай с плетеными бутылками, обтянутыми берестой. Это меня в восторг приводит. Посмотришь на такую бересту - и сразу возникает в голове работа. Пока все старые дома в Челябинске не снесли, я пробежался по городу и сделал зарисовки в блокнот. Нашел пластину, на которой висел фонарь. Это просто чудо какое-то!
- Дом на Российской, в котором мы нашли клад, уже изуродовали, - говорит Александр. - Вставили туда евроокна, а фасад отделали евро-пластиком. В отремонтированной под евростандарт квартире мы бы, наверное, не смогли работать. Охота писать в старинной обстановке.
В пустую пока мастерскую, совсем недавно предоставленную братьям Союзом художников, они планируют перенести из дома старые вещи, чтобы черпать в них вдохновение.
Персонажи на картинах Первышиных редко молчат. По глубокому убеждению обоих художников, в изображение нужно обязательно вкладывать звук, и, если приглядеться внимательно, можно "услышать" картину, на которой реальность соседствует с запредельным миром. По одну сторону живут и суетятся обычные люди, по другую ведут свой неспешный разговор волшебники. Нередко их разделяет всего лишь забор, или дверь, или даже лужа.
Действие происходит, как правило, ночью, хотя есть и "утренние" картины. Но при свете луны, лампы или фонаря изображаемый объект кажется Первышиным интереснее. Во время вылазок на природу, куда частенько водил своих подопечных Удалов, ребята не раз наблюдали, как с наступлением ночи обычные деревья превращались в таинственные фигуры.
Кстати, картины Саша и Дима пишут тоже в основном по ночам. С утра до вечера они работают в театре "Манекен" и в Союзе художников - забирают из мастерских и развешивают чужие картины.
- Художники - замкнутый народ, видятся только на выставках, - говорит Дима. - А мы, работая в Союзе, все время живем его жизнью.
Творчество и профессия
Окончив восемь классов, они твердо знали, куда пойдут: конечно же, в Челябинское художественное училище. Поначалу преподаватели были шокированы тем, что Первышины все делают вместе. Оценивать-то нужно каждого по отдельности. Но к третьему курсу педагоги привыкли, а Людмила Николаевна Костина посчитала, что так даже лучше.
- До третьего курса мы были зажаты в строгих рамках, - вспоминает Александр. - А после почувствовали себя гораздо свободнее.
Но на третьем курсе учебу пришлось прервать. 26 декабря 1993 года братьев забрали в армию.
- В 8 утра они собирались на занятия. Вдруг приходит участковый, приносит повестку, - в голосе Валентины Васильевны и сейчас чувствуется волнение. - Говорит: завтра отправка. Муж воскликнул: война, что ли? Лишь потом мы узнали о событиях в Чечне.
Братьев выручили их способности. Они остались в челябинской комендатуре, в оперативном отделе рисовали карты и чертежи. Перед демобилизацией писали картины для военных. Одному нужна была "Всадница" Брюллова, другому - "Девятый вал" Айвазовского. Так что, когда вернулись в училище, полученные навыки не забыли.
- Много ли ваших однокурсников стали художниками? - спрашиваю братьев.
- С нашего курса никто, - отвечает Дима. - Группа была 18 человек, никого из них я не вижу на выставках. Фамилий их нигде не слышно. Знаю, что один делает плиты на кладбище, второй пошел хлеб разгружать, третий в фирму по компьютерам.
- Почему так происходит?
- Многие пошли в училище только из-за диплома, чтобы иметь какое-то образование. Сразу было видно, кто хочет заниматься, а кто тяп-ляп. Кривые подрамники делали, холст ленились подгибать.
- А больше было кого?
- Кто не хотел заниматься.
По окончании училища братья долго искали работу. Им повезло: устроились бутафорами в "Манекен". Дело не совсем по их части, но пригодились навыки, приобретенные в детстве.
- Стоило выйти в прокат фильму, где есть батальные сцены, весь двор начинал его копировать, - вспоминает Саша. - Изготовляли луки, копья, томагавки, арбалеты, обрезы. После "Трех мушкетеров" весь двор стал делать шпаги. Распиливали клюшки, затачивали крышки от трехлитровых банок. Старались добиться максимального сходства с настоящим оружием. Когда мы к спектаклю "Призраки" делали рыцарские доспехи, вспомнили всю "дворовую" бутафорию.
Что касается самих картин, они не только не кормят художников, но, наоборот, требуют огромных затрат на бумагу, багет, стекло. Возможно, творчество Саши и Димы так и осталось бы вещью в себе, если бы однажды они не решились попробовать свои силы на областной выставке. Сейчас стараются не пропустить ни одной возможности представить свои картины широкой публике.
- Каждая выставка - это огромный стимул для работы, - считает Дима. - Когда смотришь на картины, написанные другими художниками, хочется писать свои как можно лучше.
Не раз братьям передавали, что посетители выставочного зала хотят купить их работы, но они отказывались их продавать. Не так-то просто расстаться с картиной, которую писали в течение полугода и в которую вложена частичка души. А рисовать копию с самих себя, как это делают многие художники, ни Саша, ни Дима не хотят: жалко времени, потраченного впустую. Но ведь и в квартире держать работы скрытыми от посторонних глаз по меньшей мере расточительно. Думается, картины Первышиных чудесно смотрелись бы не только в выставочном зале, но и в пространстве детских учреждений - школ, больниц, театров, центров творчества. "Своя сказка" - так окрестили жанр, в котором нашли себя Саша и Дима, их коллеги по цеху. А сказка не может не найти отклик в душе ребенка. Из Первышиных с их "говорящими" картинами, возможно, вышли бы хорошие мультипликаторы, но в Челябинске нет для этого возможностей. Сейчас от них ждут прорыва в другие горизонты. Художник Павел Ходаев, например, считает, что раннее "закукливание" в однажды найденном стиле может быть опасным для молодых художников. Но у них еще целая папка нереализованных идей, и дело здесь, наверное, не столько в мастерстве, сколько во внутреннем мире. Когда-нибудь опыт, полученный Первышиными во взрослой жизни, накопится в достаточном количестве и прорвется в их детскую сказку, наполнив ее новыми, невиданными доселе красками.