20-06-02
Пауз в телефонном диалоге барда с нашими читателями было немного, но все же были. Олег Григорьевич Митяев заполнял их короткими монологами, которые мы не можем утаить от вас.
"Надо быть самим собой"
- Большинству авторов чужое мнение только вредит. Человек может бросить писать совсем из-за чужого суждения, а хотелось бы, чтобы он только сам принимал такое решение. На мою судьбу, я это понял с годами, не повлияли суждения ни Окуджавы, ни Розенбаума. Твои песни - это твои песни, а его песни - это его песни. И твоя жизнь - это только твоя жизнь. Ни под кого не надо подстраиваться, ценится как раз индивидуальное. Булат Шалвович, например, меня предостерегал все время, чтобы я не стал артистом, говорил: не дешевите, хоть публика это любит, не играйте, лучше идите вглубь. Но ведь это он, Окуджава, хотел стать писателем, а мне нравится быть артистом. То есть надо прислушиваться, но примерять на себя. И надо делать то, что тебе нравится. Искать себя. Я только сейчас понял, что вообще мало кто себя находит. Если получается, пусть в самом нетворческом и незнаменитом деле, - это замечательно. Это гораздо важнее, чем стремиться стать президентом. Да Боже упаси! Хотя опять же: если мозгов человека хватает на это, он существует гармонично в этом, то нам повезло всем.
Когда не пишется - читается
- Песни - это такая игра в слова. Писать лучше в прекрасном, возвышенном состоянии, когда ты активно можешь что-то представить и оформить в слова большое чувство. Когда не пишется, хорошо читать. У меня лежат большие стопки книг, которые нужно прочитать в первую очередь, остальные стоят на полках. Просто не хватает времени. Для меня пик литературы - это Платонов, Шукшин и недосягаемые какие-то философские труды, Розанов: Это все-таки гораздо ближе, чем Фолкнер или Борхес. То есть я рад, что и там могу наслаждаться какими-то конструкциями. Но из души в душу - это все-таки Платонов или Шукшин. Тебе не надо ничего объяснять, просто это в тебя входит, и все.
О заграничных гастролях
- У меня абсолютно особая история с заграницей. Нас пригласили первыми немцы, и мы выступали перед немцами практически по всей Западной Германии, в Восточной довольно редко. Приходили люди с подстрочниками. Это был целый кусок жизни, лет пять. Потом через Германию мы попали в Южную Африку, выступали перед бурами, ни одного русского. И мне это было интересно: столкновение с другой культурой, с другим контекстом. Другие сравнения - с Депардье, к примеру. И когда мы поехали в Америку, то мне как раз не хватало таких вот концертов в университетах. В Америке мы выступали по каким-то синагогам. Для эмигрантов. И мне абсолютно это неинтересно. А вообще познание мира вширь с освоением разных стран уже приелось. Наверное, я не турист. Подходит возраст, когда ты объездил мир и должен сидеть на даче и писать. Или общаться с маргиналами Чебаркуля, чтобы понять, как нам здесь жить дальше.
О национальной идее
- Все беды, сколько я ни размышлял, у меня сводятся только к одному - к образованию. И на этом поприще мы пока не делаем никаких шагов. Мы занимаемся экономикой, политикой, но не образованием. И я абсолютно согласен с художником и режиссером Александром Адабашьяном (он снял "Азазеля"), что лежащая на поверхности наша национальная идея - это образование. Все деньги надо туда направить: в детские сады, школы и институты. Там должны работать лучшие люди нашего общества за нормальные человеческие деньги. Преподавать физкультуру должны мастера спорта, которых у нас навалом. Должны преподавать актеры известные. У нас есть эти специалисты, но мы не можем их никак соединить со школой. Там сейчас либо блаженные, сумасшедшие, либо никуда не годные люди. И мы ждем, что из этого вырастет светлое будущее. Вот как я загнул!
О спорте и любви
- Видимо, в будущем спорта не будет, потому что он калечит и физическое здоровье, и психику. Как сказал Жванецкий: как может один человек радоваться унижению другого? Останется физкультура. А азарт - низменное чувство, его надо изживать. Спорт все-таки разрушительное дело. Любовь? Любовь тоже, конечно. Вот у тебя уже хорошая семья, гуляние с собакой и прочие дела. И вдруг - большая любовь. Вот нужна она? Боже упаси! А с другой стороны: Вечная история.