21-01-05
Нина ЧИСТОСЕРДОВА
Челябинск
Собачья жизнь
Он вздрогнул от нашего звонка в дверь и побежал прятаться.
- Не бойся, выходи, они тебя не обидят, - уговаривает Володю соседка.
И вот в проеме двери осторожно возникает щуплый худой мужчина. Он смотрит на нас с фотокорреспондентом, как побитая дворняга: готов вилять хвостом, но боится - ударят. Мы приветствуем его, и лицо Володи расцветает улыбкой. Он машет рукой, приглашая в комнату. Потому что говорить практически не умеет. В свои 50 лет Владимир Васильевич Скачков не умеет ни читать, ни писать, ни считать. Ни единого дня он не сидел за партой, не ходил ни в какую школу, ни разу не устраивался на работу.
28 октября 2004 года "Челябинский рабочий" в материале "Челябинский Маугли" рассказал о страшной судьбе этого человека, лишенного всех человеческих прав. Как это произошло? В три года Вова тяжело переболел менингитом, едва оставшись в живых. Восемь месяцев пролежал он в больнице, малыша спасли, выходили, но он оглох. Его 40-летняя мать, ночная няня в яслях, не отдала ребенка ни в специализированный детский сад, ни в школу для слабослышащих, не привела в общество глухонемых, не научила даже языку Дактиля. Мальчик рос, как трава, как животное - без друзей, нормального человеческого общения, будущего.
Мать его никогда не пила, не гуляла, в яслях считалась отличным работником, была ярой коммунисткой. Антонина Федоровна по-своему даже любила сына: кормила, обстирывала, учила всякой работе в саду и по дому. Но и только.
Володя родился в благополучном 1954-м, вся жизнь его прошла на улице Каслинской, в самом центре Челябинска. Как же он мог вдруг выпасть из общества, где царствовали учет и контроль? Почему при всеобщем среднем образовании не был востребован школой, при всеобщей воинской обязанности - военкоматом, да и за тунеядство в СССР как-никак наказывали. Вдруг обрушившаяся на Владимира глухота отгородила его от мира. Но почему общество оказалось глухо к его судьбе?
Не соцзащита, которой по долгу службы положено, а соседка Антонины Федоровны озаботилась будущим ее сына. Надежда Иванова знает эту семью уже больше 30 лет. Она просто взяла Владимира за руку и привезла в школу глухонемых. Специалисты ее ахнули: Скачков оказался не просто обучаем, у него есть и способности к развитию, и огромное желание учиться. Так в 47 лет он впервые сел за парту.
Та же соседка занялась и его здоровьем. После обследования Володи в областной клинической больнице выяснилось, что, несмотря на свою собачью жизнь, он абсолютно нормальный, вменяемый человек. У него сохранилось 30 процентов слуха. Во Всероссийском обществе глухих ему помогли купить аппарат. Надя с дочерью Ксюшей возили Владимира в школу, помогали ему освоить язык жестов.
Дорога к нормальной жизни среди людей оборвалась в один день. В дом Ивановых пришла беда. Ксюшу избила одноклассница. Да так, что мать на руках несла ее в больницу, а потом целый год, бросив работу, сидела с ней на больничном, чтобы девочка не осталась инвалидом. Конечно, им было не до Владимира. А органы опеки вообще не занимались своим подопечным, которого мать в 1998 году лишила дееспособности.
О Скачкове вспомнили лишь после смерти Антонины Федоровны в августе 2003 года, когда он остался один в двухкомнатной квартире. Впервые за полвека своего существования Владимир стал объектом самого пристального внимания сразу множества людей.
Побег из дома
После затянувшегося лета нежданно выпал снег, ударил мороз. Но это не остановило отчаявшегося человека. Ночью, когда все в квартире заснули, Володя открыл дверь и ушел в ночь. Подальше от своего родного дома, ставшего для него тюрьмой.
Был он полуодет, денег давно в глаза не видел. И потому шел пешком с северо-запада в Ленинский район, к давней подруге своей покойной матери.
- Вова постучал к нам в шесть утра, промерзший насквозь, избитый, - рассказывал ее сын Николай Шиляев. - Мы скорей затопили для него баню. Возвращаться домой он категорически отказался. Все твердил: "Боюсь!"
Когда Владимир разделся, они ахнули: ноги его были фиолетовыми от синяков. Лежать на левой стороне он не мог - болели голова, ухо. Он показал, как его пинали, били головой об стену.
Мария Кузьмовна Шиляева собралась и поехала разбираться с Вовиными жильцами. Только в дом ее никто не пустил: квартиранты давно считали себя хозяевами, причем не только квартиры, но и самого Скачкова.
Через две недели они приехали к Шиляевым. В их частном доме в это время никого, кроме Вовы, не было. Его, как вещь, без разговоров бросили в машину и увезли домой.
- Еще раз сбежишь - убью! - пригрозил Андрей Мокрушников. К тому времени он был назначен новым опекуном Скачкова и прописался в его квартире с женой и 11-летним сыном.
Квартирное дело
За что ни возьмешься в этой истории, все - грубейшее нарушение законов, норм, правил.
19 августа умерла 86-летняя мать Вовы, а 2 сентября в ее квартире уже была зарегистрирована семья из трех человек, ни в каком родстве с хозяевами не состоящая. Причем заявление на прописку Мокрушниковых в паспортно-визовую службу Курчатовского района поступило от... Владимира Скачкова, который ни читать, ни писать не умеет. Кроме того, признан недееспособным, да и в права наследования после смерти матери не вступал. Больше того, о кончине матери в документах ЖЭУ нет и речи.
- Просто дикость какая-то. Я такого никогда не видела, - с возмущением выступала на суде начальник МУПП ЖРЭУ N 3 Курчатовского района Ирина Коваленко. - Налицо целый ряд грубейших нарушений. Если бы сам Скачков пришел к начальнику паспортного стола с этим заявлением, его бы просто не приняли без юриста или двух свидетелей. Здесь нет и разрешения органов опеки.
Подобная прописка и самовольное вселение грубо нарушают права и самого Скачкова, и несовершеннолетнего сына Мокрушниковых. Казалось бы, очевидные вещи, но на документе стоит четкая подпись паспортиста.
Начальник ПЖРЭУ только руками развела:
- Ни за что не поверю - это честнейший человек! Еще весной она ушла на пенсию и уехала на Украину.
Впрочем, таких невообразимых вещей в этой истории множество. Как, например, 37-летний судимый Андрей Мокрушников, работающий вахтовым методом, мог вдруг стать опекуном Скачкова, причем прямо по ходу судебного разбирательства? В результате такого, по меньшей мере странного, решения органов соцзащиты Курчатовского района этот человек должен был защищать в суде интересы Скачкова против него самого. Да и представитель органов опеки Людмила Амплеева в суде выступала в двух лицах. Казалось бы, кому, как не ей, было защищать Владимира. Но на заседании то и дело звучали ее реплики:
- Мокрушниковы все-таки хорошие люди. Они столько для него сделали!
7 ноября Владимир снова сбежал от "хороших людей". На этот раз к Надежде Ивановой. Вновь грязный, голодный и запуганный.
- Мама, это квартирное дело, не лезь ты в него, - уговаривали дети Надежду Владимировну. - В таких делах ведь ни перед чем не останавливаются!
- Значит, больше я Вову ни на шаг от себя не отпущу! - ответила она.
Суд на языке жестов
На заседание суда Мокрушниковы в очередной раз не явились. Зато пришли пожилые люди, соседи, которые уже полтора года жили с ними рядом. Без всяких повесток приехали в суд, просидели четыре часа в коридоре, чтобы защитить Скачкова, рассказать, в какой ад превратилась его жизнь.
Но самым потрясающим в этом судебном процессе было выступление Владимира, человека, которого не научили говорить. Он лишь отвечал на вопросы судьи с помощью переводчика школы глухонемых.
- Они плохие люди. Они били, обижали меня, - показывал Скачков. - Заставляли снимать деньги со сберегательных книжек. Я хочу жить один!
Курчатовский суд под председательством судьи Любови Мишиной с участием прокурора вынес решение о выселении семьи Мокрушниковых. У них хватило наглости обжаловать это решение. Но Челябинский областной суд оставил его в силе.
Опекуном Владимира Скачкова официально назначена Надежда Иванова, у которой он и так живет уже не один месяц, благодаря которой остался жив и здоров.
11 января, наконец, Владимир перешагнул порог своей квартиры и заплакал. Он не был в родном доме три месяца, но совсем не слезы радости катились из его глаз.
- Мамино! - горестно разводил руками мужчина, показывая на голые кровати, пустые полки в шкафах.
Ни сказать, ни объяснить ничего он не мог. Впрочем, и так все было ясно: Мокрушниковы, съезжая с квартиры, прихватили с собой все мало-мальски приличные вещи. Одеяла, покрывала, подушки, полотенца, постельное белье, серебряные ложки, хорошие тарелки - исчезло все, что пожилые люди собирают десятилетиями. Хозяину оставили его слуховой аппарат, три старых пододеяльника, две простыни и одну наволочку. Не было даже теплого свитера, который недавно подарила ему Надежда.
После публикации материала "Челябинский Маугли" Ляля Мокрушникова, категорически отказавшаяся встречаться с корреспондентом, возмущенно звонила в редакцию:
- Нас оклеветали, мы подадим на вас в суд! Мы - интеллигентные люди...
"Интеллигентные люди", прожив полтора года в чужой квартире, оставили после себя отключенный за неуплату телефон, огромные коммунальные долги, полчища тараканов и запертую дверь, которую пришлось ломать.
- Не знаю, за что хвататься, - растерянно говорила мне Надежда Владимировна. - Надо приводить в порядок квартиру. Надо, чтобы Вова вступил во владение наследством матери. Надо, наконец, элементарно одеть его - видите, у него ничего нет. А где взять на все это деньги? Но не беспокойтесь - Вову я все равно не оставлю!
Владимир бережно снял со стены портрет матери, забирая его с собой, в свою новую жизнь.
Не пора ли, наконец, и государственным органам, ответственным за судьбу Владимира Скачкова, помочь этому человеку?