21-01-98
Семь лет назад, день в день, хоронили Толю Полушина, журналиста газеты "Комсомолец". До своих тридцати трех он не дожил сорока дней.
...Накануне вечером к нам в редакцию заглянула девчонка, смешная вся какая-то, нелепая: "Толю позовите..." Он вышел в приемную: "Привет". Возникла пауза - долгая, растянутая. И тут кто-то сказал, очень смешно сказал: "Да живой он, живой!" Толя рванул на груди рубаху, постучал себя в грудь кулаком: живой... Девчонка кивнула головой, повернулась и растворилась в проеме двери.
Через несколько часов, утром, Толя попросит как бы в шутку граммов 5О коньяка, но вот не оказалось ни у кого, кто же мог знать... А через полчаса он упадет на пороге своего кабинета: сердце, и это будет - все, сразу - все. Врач, патологоанатом, священник, менты появятся, сменяя один другого. Все они наши знакомые. Надо же, мы были такими молодыми и так предусмотрительно обзавелись своими людьми во всех областях жизни и смерти. Телефон разрывался: "Полушина позовите".
- Толи больше нет.
Шок.
Казалось, в жизни образовалась черная дыра - ни залатать, ни закрыть. Толя был абсолютно надежным человеком, на помощь и поддержку которого всегда можно было рассчитывать. Он спасал Таганай, гонялся за неопознанными летающими объектами, мотался по контактным зонам, наводнениям и землетрясениям. От тепла и уюта мгновенно рассыхался, расклеивался. Удивительно, но за свою недлинную жизнь он успел-таки сказать те самые точные и своевременные слова, ради которых люди и приходят в профессию. Ведь жизнь как таковая интересна уже хотя бы тем, что все в ней надо делать вовремя, с первого раза - и сразу хорошо. Толя - один из немногих, кому это удалось.
...Год назад, в январе, я ехала из Москвы на тринадцатом поезде. В одном купе со мной ехал Данила Полушин. Он провел в Москве свои первые в жизни каникулы. Ночью он спал, укрывшись с головой одеялом, в купе было холодно, как в палатке. Утром из-под одеяла появлялась сначала маленькая рука, через некоторое время - голова. "Я всегда так сплю", - пояснял он. Потом он шел по коридору, я смотрела на него сзади, узнавая Толину походку. Щелкал какой-то затвор, и мне становилось легче.
Приходя к Толе на кладбище в годовщину его смерти, мы с братьями-журналистами пили водку или красное вино, поминая его. И только нынче догадались плеснуть коньячку - себе и ему, ведь это было его последнее желание.
Господи, столько лет должно было пройти, чтобы научиться понимать такие простые вещи.
Елена РАДЧЕНКО.
Фото Семена ПЕРЕПЛЕТЧИКОВА.