21-04-99
"Я же в мехколонне работаю..."
В конце декабря 1973 года мы, строители Северного участка Троицкой механизированной колонны N 2, досрочно сдали в эксплуатацию Нижневартовскую подстанцию и как поощрение получили недельный отдых для встречи Нового года. Домой мы везли по маленькой, тщательно увязанной ели и по здоровенному рюкзаку мороженой рыбы, которой угостили нас гостеприимные рыбаки-ханты.
У меня рюкзака не было, зато был полутораметровый красавец-таймень, выменянный у ханта за пачку охотничьих патронов. Я привязал к рыбине тесемные ручки и нес его, как носят контрабас музыканты.
Но только с вылетом получилась задержка. Двое суток над болотами и тайгой безутешно рыдала пурга, наши рюкзаки, сложенные на улице под окном зала ожидания аэропорта, полностью замело, и только у моего тайменя, воткнутого головой в снег, еще немного торчал ярко-красный хвостовой плавник.
Бульдозерист и орденоносец, добродушнейший Жора Брагин и трое его дружков-линейщиков не долго мучились бездельем. Перемигнулись, пошептались с Наткой-буфетчицей и, уютно сдвинув скамейки, уселись в зале ожидания провожать старый год.
Они то и дело открывали пузатенькие бутылки с болгарским коньяком "Плиска", закусывали холодными котлетами и вяленой рыбой, матерясь, критиковали нерасторопность строительного начальства, уважительно поминали свирепую сибирскую зиму и болотные топи, дружно засыпали. Проснувшись, все повторяли с самого начала.
На третий день, 31 декабря, когда утихла пурга и на расчищенную полосу подали Ан-24, бульдозерист и линейщики с песнями заняли места в самолете, сразу же загремели стаканчиками.
Брагинские дружки заснули еще до взлета, Жора кочевряжился: то затевал песню, то рассказывал сам себе анекдот, то просил у бортпроводницы гаечные ключи - кресло под его мощным телом угрожающе скрипело. А когда самолет набрал высоту и мы отстегнули ремни, Жора неожиданно встал и распахнул дверь пилотской кабины.
- Здорово, орлы! Я - Жора! Мужики, дайте порулить, а? Ужас как хочется!
Пилоты открыли рты и оторопело уставились на Жору. Они не могли вымолвить ни слова.
- Не веришь, друган? - Жора положил лапу-кувалду на командирское плечо. - Я же, тудыть-растудыть, в мехколонне на бульдозере работаю! Выходит, мы оба - друганы-механизаторы...
Кое-как мы вытолкали Брагина из кабины, а потом, поднатужившись впятером, усадили его в кресло. Самолет тряхнуло раз-другой. Может, яма воздушная, а может, летчики нервничали...
Жора тоже нервничал: говорил, что пилоты вовсе не орлы, а жмоты, что панель управления в их кабине - фуфло, елочные украшения, что для надежности надо выкинуть все к чертям и установить лишь два рычага, как в бульдозере... А еще он потребовал у бортпроводницы парашют и сказал, что хочет немедленно приземлиться у знакомого ханта на заимке, там его обязательно поймут...
В Тюмени к трапу нашего Ан-24 подали "воронок". Дюжие милиционеры вывели Брагина под белы руки.
- Не то, ребята, - объяснял им Жора. - Вы лучше тех самых орлов заберите - они рулить не умеют. А я вас за это на самолете покатаю...
Жору отпустили через неделю, как раз в тот день, когда мы после отдыха возвращались на Северный участок. Он поджидал наш рейс в Тюменском аэропорту. Задумчивый и притихший бульдозерист внимательно читал книгу, купленную в соседнем киоске. Она называлась "Устройство и технические характеристики самолета Ан-24".
Экипаж
Всю посевную в кабине сельской техпомощи Анатолия Степанова ездит большой рыжий пес. На остановках он языком пламени вымахивает из кабины, виляет хвостом-веером и приветствует всех подряд добродушным басистым лаем.
- Вот так и мотаемся с ним по полям от света дотемна, - охотно рассказывает Степанов. - Я, это самое, - за баранкой, Шарик - рядом, будто экспедитор сидит. Когда от усталости глаза начинаю закрывать, он лает... Сразу очухиваюсь и дальше жму. Мы с ним не разлей вода - один экипаж.
- А чего же ты, Степанов, выпивши? - строго спрашивает председатель колхоза, зайдя к шоферу с подветренной стороны.
- Это самое, - мнется Степанов, но тут же находится: - Зато мой Шарик совершенно трезвый!
Из объявлений
На дверях больницы: "Внимание! В нервном отделении рухнул потолок. Просьба: разобрать оставшихся больных по домам".
"Продается масло по улице Маслобазовой, 7".
"Открыл платную клинику и начал лечение по адресу... Закарякин Николай Дмитриевич. Лечу нетрадиционными методами: травами, кошками, собаками, шкурой зайца, хозяйственным мылом, творогом, сметаной, ржавыми гвоздями. Лечу рак, зоб, кожные, маточные заболевания, глаукому, катаракту, туберкулез, геморрой, гангрену, радикулит... Провожу сеансы для небеременных женщин по восстановлению женских функций и т.д. Гарантия - сто процентов!"
Из объявления в газете: "Продается оптом водка "Русская". Изготовлена в Казахстане по французской технологии аббата Фариа".
Накануне родительского дня местный усердный художник из Дома культуры написал масляной краской на воротах сельского кладбища: "Добро пожаловать, дорогие односельчане!"
"Меняю корову на старый "Запорожец".
На дверях магазина: "Магазин закрыт на санитарный час с 8 до 13 часов".
На столбе: "Срочно продаю интеллигентные пиджак и штаны..."
Клецки
В конце сороковых годов в образцовом детском саду N 8 Челябинского обкома партии и облисполкома работала шеф-поваром толстенная хохлушка. Три раза в неделю она варила на первое излюбленный ею суп с клецками, и три раза в неделю добрая половина садика воротила от него носы. Меня и Ирку Крылову от одного вида жирных скользких клецек жестоко тошнило, и мы наотрез отказывались есть этот суп. Три раза в неделю после обеда нас с Иркой ставили в угол. Воспитательница укладывала группу спать, а мы все стояли. Как часовой, она ходила мимо нашего угла и, словно заведенная, без устали повторяла, что суп с клецками - это любимое блюдо товарища Сталина, и потому мы обязаны его с удовольствием есть. Я слушал и... блевал в урну.
С тех пор я невзлюбил великого вождя.
Цветные камешки
Мой сын приехал в деревню и впервые увидал коз:
- Бабушка, почему это у вас собаки с рогами?
* * *
В жаркий летний день во дворе разложили на просушку зимние вещи, среди них - две пары валенок шестилетнего Саши. Мальчик с удовольствием стерег добро, а когда недосчитался одной пары валенок (ее уже убрали), расплакался:
- А где моя вторая пара?
Секретарь парткома завода тетя Стюра с укором сказала:
- Нет, Саша, с тобой не построишь коммунизм.
- И не надо мне вашего коммунизма, - хныкал Саша, - отдайте мне лучше вторые валенки!
* * *
Едет на дачу семья. Отец - с бульдогом, мать - с кошкой в корзинке. У дочери в клетке хомячок. А самый маленький Вовик таинственно показывает мне спичечный коробок.
- Что у тебя там?
- Да я на кухне трех тараканов поймал. Вот везу. Пусть тоже отдохнут на даче.
* * *
В лунное затмение жители нашего дома высыпали во двор. Бархатная ночь. На полный яркий диск луны медленно накатывает черное колесо. Восторженный полушепот. Из рук в руки быстро ходит мой охотничий бинокль.
- Вы поглядите-ка, - с трудом отрываясь от окуляров, громко говорит бизнесменка Софья. - В доме напротив, у Котельниковых, бельгийскую стенку приперли, а Пузины из шестнадцатой квартиры кухонный гарнитур купили...
* * *
Накануне выборов вездесущие агитаторы проникли даже в... родильный дом. На стенде для рожениц с названием "Контрацепция" приклеен портрет кандидата с призывом "Голосуйте за Соловьева!". На соседнем стенде с названием "Зачатие и фазы развития плода" - не менее жизнерадостное лицо другого кандидата - "Голосуйте за Григориади!". На стенде "Миома матки" красуется улыбающееся лицо претендента в Государственную Думу.
Черная кошка
Между ними, прожившими в любви и согласии пять лет, пробежала черная кошка. И начались ежедневные, изматывающие души ссоры. Не из-за пьянства, измены или подозрений - по серым, как уличный мусор, пустякам.
- Ты невыносим, - твердила она.
- Ты совершенно нетерпима, - говорил он.
Через полгода они разводились. Спокойно и равнодушно - два чужих человека. Честно разделили квартиру, нажитое, даже семейные фотографии делили поровну: она взяла только свои, он - свои. А общие фото разрезали на две части: она забирала себя, он - себя.
Через пятнадцать лет они нашли друг друга совсем седыми.
- Я не могу без тебя, - сказала она.
- Мне без тебя нет жизни, - сказал он.
- Что это было? - спросила она.
- Просто пробежала черная кошка, - ответил он.
Они опять живут в любви и согласии. Вчера я зашел к ним. Они сидели за столом и склеивали свои разрезанные фотографии.
Анатолий СТОЛЯРОВ.
(Наш корр.).
г. Троицк.