22-12-00
Лидия САДЧИКОВА
Висбаден-Челябинск
Анджей Кламт
О нем я давно слышала от челябинского фотохудожника Сергея Васильева. Благодаря его усилиям в Германии были выпущены фотоальбомы нашего именитого земляка, там проходили его авторские выставки. Но я не знала, что есть у них и общее детище - документальный фильм "Пелым". Недавно, будучи в Германии, я встречалась с Анджеем. А видеоверсию его фильма о месте вечных ссылок, тюрем и лагерей увидела уже по возвращении. Васильев предупредил, что зрелище не из легких. Монотонная двухчасовая история о монотонном существовании зеков, сотрудников лесных лагерей и малочисленных жителей тех богом забытых мест. После нарядной, красивой Германии видеть эти кадры было особенно тяжело. Пелым... Совсем не то, что красавец-Висбаден, где живет Анджей Кламт.
Когда-то там, на всемирном бальнеологическом курорте, лечил свои болезни Федор Михайлович Достоевский. Спасался и от ипохондрии, хаживал в казино, да не только из азарта посещал это злачное заведение: именно там он написал свой знаменитый роман "Игрок".
Отдыхали там и другие русские знаменитости: Тургенев, Набоков. Долгое время жил художник-экспрессионист Алексей Явлинский, и его картины с почетом хранит местный музей. Жители Висбадена гордятся русской православной церковью, это один из самых знаменитых христианских храмов на территории Германии. На античном русском кладбище покоятся Шереметевы, другие представители российских дворянских династий. Эти и другие исторические признаки присутствия россиян - свидетельства былой близости отношений нашей страны и Германии. Русские бывают там и нынче. И не только в качестве отдыхающих или туристов, но и владельцев старинных и очень дорогих особняков. В одном из них, где некогда жил полковник кайзеровской армии, нижний этаж теперь занимает семья Кламтов.
Анджей родом из Польши. Его родители, польские немцы, на историческую родину вернулись, когда Анджею было 15 лет. А профессию он все же решил связать со славянскими языками. Еще увлекался киноведением, историей и теорией кино. Но от теории перешел к практике: стал делать документальные фильмы. Теперь это его главная профессия.
В России он впервые оказался в 1985 году. В 1989-м два месяца стажировался в Московском институте имени Пушкина. Удалось побывать и в Питере. Анджей "заболел" Россией, в первую очередь как кинематографист. Сначала это были студенческие пробы, не совсем официальные. Анджей видел нашу страну в том ракурсе, в котором российские хроникеры ее еще не смели показывать.
По-русски Кламт говорит довольно хорошо, ведь это его профессия. Но акцент выдает в нем... немца или поляка? Да, собственно, это неважно. Россию и все, что с ней связано, он стал воспринимать не только через призму своей профессии. Мне показалось, он сроднился с нашей страной, ее природой, людьми, проблемами. Интересно то, что со своей будущей женой Анджей впервые встретился в Москве: Аня тоже занимается славистикой, по национальности она немка. Их сын Семен нынче пошел в школу, дочка Антонина ходит в детсад.
- А с Васильевым вас как судьба свела?
- Случайно я узнал, что в Санкт-Петербурге живет очень интересный человек, Данциг Сергеевич Балдаев, бывший сотрудник НКВД. И что у него необычное увлечение: он рисовал ГУЛАГ. Если вдуматься, довольно страшное занятие. Я отправился в Петербург, нашел Балдаева. Родилась идея издать в Германии книгу его рисунков. Он большой специалист по криминальным татуировкам, срисовывал их с тел заключенных, собрал целый "каталог". Он был знаком с Сергеем Васильевым. Я тоже о нем уже слышал. Знал, что он удостоен амстердамского приза "Золотой глаз", видел его знаменитую фотографию с крестом-татуировкой на обложке голландского журнала. Мы созвонились, Васильев прилетел в Питер. Его фотографии меня так поразили, что я повез их в Германию, нашел спонсоров, и в Берлине был издан первый альбом Васильева "Зона". Но тут во мне заговорил киношник. Хорошо бы, подумал я, снять на эту тему фильм. Сергей Васильев знает Северный Урал, он много рассказал мне об этом необычном районе. И в результате стал консультантом нашей картины. В титрах написано: "Фильм появился благодаря усилиям Сергея Васильева". Но сначала я написал сценарную заявку. После того, как ее утвердили, комитет кинематографии Германии достойно профинансировал наш проект. Почти четыре года ушло на фильм. В "Пелыме" речь идет о крае вечной ссылки. Там в свое время жили народники, декабристы. Я вынашивал красивую идею ввести в картину какие-либо исторические образы: архитектурные, например. Но там ничего не осталась: ни памятников, ни книг. Все порушено, разграблено. Поэтому за точку отсчета я взял события нынешние. Как показать длинноту истории? Как донести это до европейского зрителя? Мы выбрали такой ход: сняли двухчасовой документальный фильм в нарочито медленном темпе, ибо время там ничего не значит. После того, как "Пелым" был показан на Берлинском кинофестивале, он пошел по всему миру, демонстрировался даже в Китае, Тайване, Португалии. Получил несколько призов на престижных фестивалях как лучший германский документальный фильм 1998 года. Да, это был успех, еще более приятный потому, что лента очень специфичная, она не для массового зрителя.
- Что привлекает к нему зрителей с иным менталитетом? Своеобразная экзотика?
- Ну, экзотика - это клише. Китайцам, например, очень понравились песни в исполнении зеков, и это действительно нечто особенное. Блатная музыка, но не та, которая делается в Москве. В общем, не эстрада, а настоящий лагерный фольклор. До нас ничего подобного не снималось. Кстати, мы хотим выпустить компакт-диск русской блатной музыки. О, сколько в ней и своеобразной романтики, и тоски, и трагедии безысходности. И вот, представляете, китайцы, носители совсем иной культуры, утверждают, что эта музыка дошла до глубины сердца, она как бы дает объяснение происходящим в кадре событиям. Это некие экзистенциальные переживания. В нашем мире много суеты, ненужных вещей. А там жизнь без всяких иллюзий, очень реальная, осязаемая. Ее как будто бы пальцами, руками можно пощупать.
- Сермяга?
- Да. Я видел много фильмов о Сибири, о лагерях, но все они на одну тему: ой, как все плохо, вся Россия - ГУЛАГ... А мы, думаю, совершили маленькую революцию. Показали не только негатив, но и красоту природы, людей с такими замечательно искренними лицами, открывающими их внутренние чувства. Фильм понравился западным зрителям потому, что мы отошли от штампов.
- Где ваш фильм сейчас?
- Его копию приобрел "АRD", это французско-немецкий элитарный канал, в январе он покажет наш фильм на всю Европу.
- А как насчет России?
- Видите ли, с этим всегда проблема. Мы однажды посылали ленту в Петербург на кинофестиваль, но там от нее отказались.
- Испугались?
- Не знаю. Ответа я не получил. Мы с Сергеем Васильевым уже два года планируем показать свой фильм в Челябинске и вообще в уральских краях. У нас не видеофильм, это настоящее кино, оно требует большого экрана. В картине живут краски, оттенки, объемный звук.
- У вас еще есть фильмы о России?
- Снимал этнографическое кино на тему Сибири. Ездили на Колыму, это тоже очень интересный край. Сняли все, что там осталось: лагеря, золотые прииски. Потом в Ханты-Мансийском крае запечатлели конфликт между нефтяниками и коренным населением - охотниками. И есть еще фильм-очерк о лесничем из Красноярского края.
- Ну, а в других странах вы снимали?
- С одной стороны, я как бы стал специалистом по России. Но хотелось увидеть и другие национальные особенности. Мне кажется, я довольно красиво изобразил портрет города Баку. Снимал все, что видел, за что "цеплялись" взгляд и душа. Фильм назывался "Последние сто лет". Это как бы паноптикум уходящего века.
- А что ж Германия? Ее вы не снимаете?
- Разве что короткие телерепортажи о событиях культуры. Но о жизни Германии - пока нет. В принципе, когда человек считается специалистом в какой-то области, он старается оставаться при своей теме.
- И каким будет следующий фильм о России?
- Сейчас вообще-то снимаю Украину, задумал рассказ об украинском поэтическом кино 60 - 70-х годов. А еще точнее - историю кинематографа знаменитого режиссера Сергея Параджанова.
- Вы и режиссер, и сценарист, и монтажер. И снимать самому приходится?
- Нет. Иначе не будет времени на контакт с людьми, а это для меня очень важно. Кстати, когда Россия начала "впускать" иностранцев, для меня было ценно то, что люди стали более открыты, не стеснялись показать свою жизнь, свои проблемы, свои мысли. Однако новая система (думаю, можно смело назвать ее капитализмом) в течение десяти лет многое изменила. Большинство людей ничем, кроме денег, не интересуется. Ты звонишь, ты приезжаешь, ты хочешь познакомиться, ты - мост между двумя культурами. Но... Их волнует только то, какие они через тебя могут получить деньги. Печально. И все же я надеюсь на стабилизацию в России, когда к людям вернутся духовные интересы.
Сергей Васильев
В 1989 году после бунта в челябинской тюрьме, что на улице Российской, журнал "Огонек" опубликовал его фоторепортаж. На одной из фотографий был запечатлен зек с татуировкой. Вскоре Сергею Григорьевичу позвонили из Будапешта ученый университета Акош Кович и его жена Эржбет Стреж, учитель русского языка. Они очень серьезно занимались русской криминальной тематикой: перелопатили библиотеки всех европейских столиц, исследовали произведения Солженицына, Шаламова. Впоследствии Кович защитил диссертацию на эту тему и издал книгу. Васильева они попросили помочь в сборе уголовных татуировок фотографическим изображением. Так что это они "задали" нашему знаменитому фотохудожнику, воспевающему женскую красоту, столь специфическую тематику. Они же "вывели" его на Балдаева, у которого в то время уже готовилась к изданию в Германии книга зарисовок. Васильев начал снимать татуировки.
В свое время он работал в уголовном розыске, по долгу службы бывал в местах заключения, в тюрьмах, женской колонии. Потом уже как фоторепортер. В начале перестройки в этой системе появились некоторые послабления: стали устраивать встречи с родственниками, регистрации браков, конкурсы, концерты. В 1990 году в женской колонии даже провели конкурс "Мисс очарование". Замполита критиковали: "Зачем тебе это нужно?" Но он был настроен решительно: "Хочу, чтоб женщины оставались женщинами в любых условиях, чтоб у них сохранялись связи с домом, с родными, со свободной жизнью".
Васильева на такие события всегда приглашали. Как-то по просьбе заключенных он договорился с владыкой Георгием о его визите в колонию. Были долгие согласования с начальством УВД. Требовалось и разрешение отдела по делам религии облисполкома. Там возражали, но Сергей Григорьевич слукавил, сказав владыке, что разрешение получено. Было это в декабре 1989 года. Но когда в "Огоньке" был опубликован фоторепортаж Васильева из женской колонии, руководство Челябинского ГУИН приказало его больше не впускать.
- Что ж, - рассказывает Сергей Григорьевич, - я стал ездить в другие колонии: Нижний Тагил, Свердловск, Питер, Пермь. Там меня привечали, помогали. Потом захотелось снимать лесные лагеря. Как туда попасть? Нашел связи. Помогли бывший начальник Челябинского УВД Валерий Павлович Пустовой, а также фонд помощи заключенным. Тем не менее быт заключенных строго-настрого запрещали снимать. Прикрывался "алиби": дескать, коллекционирую уголовные татуировки.
Вот тут-то и позвонил Анджей. Договорились о встрече в Питере. Удивительно: никогда прежде не видевшись, мы на многолюдной улице безошибочно узнали друг друга. Творческое притяжение... Вместе с ним побывали в знаменитых "Крестах", ездили в колонии. Анджей предложил мне помощь в издании альбома и проведении выставки. Она вскоре состоялась и успешно прошла во многих городах Германии: Франкфурте, Берлине, Мюнстере, Штутгарте, Кельне, Гамбурге, а также Будапеште, Хельсинки, Амстердаме. Анджей находил заинтересованных людей, спонсоров. Самому ему это не приносило никакой выгоды. "Обогащался" лишь как творческий человек, насыщался материалом, задумав фильм о зоне. Организация съемок легла на мои плечи. Была середина 90-х, расцвет перестройки. Сейчас нам бы уже не удалось сделать того, что сделали тогда. Нынче в зону, как и прежде, с фотоаппаратом и записывающей аппаратурой не попасть, эта система опять "закрылась", как в советское время. Да и в то время помог случай: в журнале "Интерпол" опубликовали интервью с начальником Главного управления исправлений и наказаний России генерал-лейтенантом внутренних войск Юрием Ивановичем Калининым, проиллюстрированное моими снимками из мест заключения. Я обратился к нему, он дал разрешение на съемку. И в Сосьву, "столицу" управлений всех лесных лагерей, ушла телеграмма. Если б не она, генерал Глумов, суровый начальник этих лагерей, даже к поселку нас не подпустил бы. А тут и вертолет организовали, и катер. Анджей с группой снимали фильм, а я занимался своим делом.
- Как у вас совмещаются две такие противоположные темы: женская краса и "тюряга"?
- Они друг другу только помогают. Когда окунешься в тот мир, острее видишь эту тему и наоборот. Освежается зрение, острее становится видение. Что касается фильма "Пелым", его тема и сегодня злободневна. Людей осудили и забыли. Они находятся в ужасающих условиях, и далеко не все из них такую суровость заслуживают. Некоторые сидят за мелочевку. И деградируют. Они уже не смогут быть прежними. По статистике, в России больше половины прошли либо через лагеря, либо через наказания - если не уголовные, то административные. При этом силовых структур становится все больше. Естественно, растет и число "виноватых". Такая вот в нашем обществе "школа жизни". А мы говорим о возрождении России...
ПОСТСКРИПТУМ. Как ни странно, в Челябинске полной выставки Сергея Васильева на эту "закрытую" тему до сих пор не было, выставлялись только отдельные фотографии. Никто здесь не видел и фильма "Пелым". У авторов есть намерение организовать здесь просмотр киноленты, а параллельно и васильевской фотосерии. Генеральный директор центра "КиноМАКС" А. Одольский дал добро на предоставление кинозала. Генеральный директор "Челябинского авиапредприятия" С. Яшин выразил готовность спонсировать прилет Анджея Кламта в Челябинск. Информационную поддержку окажут телеканал "Восточный экспресс" и газета "Челябинский рабочий".
:Все начиналось с черно-белой фотографии Сергея Васильева. А выросло в целую акцию, включившую выпуск фотоальбома, фильма, компакт-диска и проведение фотовыставок. И это не просто зрелищное мероприятие. Для новой России проект может стать важным историческим документом.