23-06-05
Лидия САДЧИКОВА
Челябинск
Евгений Дога народный артист СССР, академик, профессор. Им создано много музыкальных произведений самых различных жанров. Два балета, четыре струнных квартета, несколько кантат, реквием, мюзиклы, музыка к театральным постановкам, а также сотни песен, романсов и инструментальных произведений. Он автор музыки более чем к двум сотням кинофильмов. Награжден золотой медалью чести "Человек второго тысячелетия" (США, 2000 г.), почетной медалью имени академика Вавилова.
Знаю людей, которым имя молдавского композитора Евгения Дога ни о чем не говорит. Но только до той минуты, пока не напомнишь его сочинения для фильмов "Мой ласковый и нежный зверь" (о, какой дивный вальс, он на все времена!), "Табор уходит в небо", "Гонки по вертикали", "Мария-Мирабелла", а также песню "Мой белый город". Кстати, с нее началась всесоюзная известность бывшей солистки самодеятельного ансамбля Софии Ротару. Песня стала гимном Кишинева, она звучит на городской ратуше. А написана композитором в 1972 году и посвящена 50-летию образования СССР.
Его музыку обожают. Она живет несколько обособленной жизнью. Впрочем, как и ее самодостаточный автор. Он не любит "высовываться", не гоняется за славой. Признательность сама находит его. Нынче живет в Москве. И ездит по всему миру со своими концертами.
Год назад мы с Евгением Дмитриевичем оказались соседями в кинозале, где шел показ одного из конкурсных фильмов сочинского "Кинотавра", а именно: "Красного неба", снятого в Челябинской области. Поинтересовавшись, кто я и откуда, Евгений Дмитриевич вспомнил, и не без удовольствия, как целую неделю гастролировал в нашей филармонии. Я спросила его: "А в Челябинск снова приедете?" - "Если представится случай". Он представился на кинофестивале "Золотой витязь". Композитор, активно пишущий для кино и не сочиняющий музыку "на потребу", как нельзя лучше соответствует духовной основе этого кинофорума. Концерт в зале театра имени М.И. Глинки с театральным симфоническим оркестром (маэстро его очень хвалил) был трогательным и сердечным. Вести его Доге помогала давняя подруга композитора - знаменитая Зинаида Кириенко. Еще он несколько раз солировал на духовом инструменте, который называл то мелодика, то музикуца. "Не знаю, что это такое. Но звучит красиво", - предвосхитил он вопрос, как переводится слово "музикуца". Он сказал, обращаясь к зрителям:
- Люблю все музыкальные инструменты, особенно когда ими профессионально владеют. Они ждут прикосновения рук кудесника и отзываются на него волшебными звуками. А еще люблю концерты. Лучшего аргумента, чем музыка, не может быть.
После концерта я подошла к маэстро вместе с челябинским литератором Алексеем Казаковым. Когда разошлись поклонники, мы смогли поговорить с композитором.
- Евгений Дмитриевич, чтобы такую душевную музыку писать, надо, наверное, быть в состоянии постоянной влюбленности?
- Не знаю. Пожалуй, нет. Если я влюблен, на фиг мне музыка. На хрена попу гармонь!
- Какие на самом деле нужны чувства, чтобы музыка появлялась?
- Не чувства, а искра Божья. Вот и весь сказ. Все у Господа там, наверху, в конторе его делается. Думаю, я и дворником был бы неплохим. А инженером точно хорошим. Я занимался радиотехникой. Любил в детстве изобретать. Мечтал на этом поприще прославиться. Помню, смастерил санки с рулевым управлением. А еще собрал велосипед из ржавых обручей, а патефон - из крышки от кастрюли и картонного резонатора. Мандолину изладил из старого маленького решета с проводами-струнами от полевого телефонного кабеля, который нашел после войны в солдатском окопе. На этой мандолине я как-то играл на свадьбе. Заработал себе ужин.
- Вы и стали знаменитым изобретателем, правда, в области музыки. Получили мировое признание. Скажите, живя сейчас в Москве, бываете ли в Кишиневе?
- Редко. Хотя очень скучаю по своим корням.
- Как же вас оттуда отпустили?
- А я что, кому-то принадлежу? Я мигрирую всю жизнь. Это мой, совершенно нормальный стиль жизни. Всегда беспрепятственно ездил по всему Советскому Союзу. Я свободный художник с 1971 года, когда никаким развалом державы еще не пахло. Да, собственно, я-то ничего не развалил, у меня все в порядке.
- Все же в Молдавии вы - национальное достояние.
- А что, для России я разве меньше делаю, чем те, кто носит русскую фамилию Иванов и говорит, что балалаечников не надо освобождать от воинской повинности?! Я вообще-то не претендую на русскость. Просто делаю то, что считаю нужным, выражаю свои мысли и чувства. Никому не служил и не служу. Поэтому у меня ничего нет. Получаю пенсию в размере 1800 рублей.
- А я думала, что вы богатый.
- От гонораров с концертов не разбогатеешь. Мне, конечно, известно, что ваш оперный театр тоже не очень богатый, я и здесь не надеялся на какие-то бешеные гонорары. Знал прекрасно, на что иду. За границей я получаю куда больше, чем в СНГ. Но концерты для "своего" слушателя ни на что не променяю. В Челябинске я нашел такой отклик, что хочу привезти сюда свою вокально-хореографическую программу, рассчитанную на три вечера:
Ладно, вернемся к "национальной" теме. Вы, русские, такие странные, муссируя этот вопрос. У меня есть три тетради с песнями и романсами на стихи поэтов России. Но изданы ли они в этой стране? Нет. А написал бы что-то подобное Шнитке или какие-то другие шницеля - их бы моментально издали. Мои же почему-то никто "не замечает". В моем концерте выступила Света Мареева - певица блестящая, лауреат международных конкурсов. А кто знает ее серебряный голос? Почему он не звучит с телеэкрана? А всяких, прости Господи, каракатиц со спермой на устах показывают. Вон голос Подольской рекламировали два месяца как голос России. И что? "Евровидение" она проиграла. Началовы, Кончаловы: Что это такое?! Страна богата талантами, а выходит на международную арену для такого позора. Кто-то умышленно это делает. Эти "кто-то" не любят Россию.
- Когда в концерте вы объявили "Фантазию на тему романса "Гори, гори, моя звезда", посвященную Колчаку, зрители как-то странно затихли. И вы сказали удрученно: "Когда отвыкнем от страха:" Что, слушатели всегда так реагируют на "Фантазию"?
- Хорошо, если молча. А бывает, слышу шепоток осуждения. Это ужасно. Мне-то что! Я делаю свое дело. Не хочу никого поучать или корить. Я не историк, не политик. Но как художник чувствую, что с Колчаком обошлись несправедливо. В России много имен, которые держат честь нации. К ним я отношу и Колчака. Достойнейший человек, а ему черт знает что приписали. Сколько бы еще он мог сделать для Родины. Молодым ушел из жизни. Какая ужасная, насильственная смерть! Еще и на куски надо было разрезать, уже мертвого. Я был там, где он когда-то венчался, где его держали перед смертью, где сбросили растерзанное тело в реку. Ужас! Хочу очистить свою душу успокоением. Когда написал "Фантазию", сам дирижировал премьеру в зале Чайковского.
- Евгений Дмитриевич, - обратился к Дога Алексей Казаков, - а меня ваша "Фантазия" натолкнула на идею. Почему бы вам не сделать большое произведение памяти царской семьи?
- Есть русские люди, которые должны этим заниматься.
- И все же. Я вижу так. Большевики уничтожили 11 человек царской семьи, включая прислугу. Можно взять 11 инструментов, написать 11 сольных партий в общей оркестровке. Сам Николай Второй был тенор - ему, мне кажется, соответствует свирель. А Александре - фагот или гобой. Каждой дочке и царевичу можно дать свою музыкальную характеристику. Подумайте, раз вы к исторической теме прикоснулись.
- Исчез главный заказчик. Страны не стало. Я об этом уже не раз говорил: нарушился в России нравственный звукоряд.
- А гармония когда-нибудь была? - с иронией спросила я. Маэстро ответил, не шутя:
- Сольфеджио в основном. Если уж высокопоставленный человек позволяет себе так оскорбительно говорить о балалайке: Вообще-то не все так просто. Балалайка - это метафора, и метафора колючая, ядовитая. Ведь балалайка всегда была символом России.
Знаете, я никаких циклов никогда не пишу, никому ничего не посвящаю. Пишу, что чувствую. Однажды увидел, что у меня собралась целая куча романсов на стихи поэтов серебряного века. Случайно так получилось, я просто выбирал те стихи, которые мне были близки. А потом задаю себе вопрос: "Подожди, а кто сказал, что серебряный век кончился? Может, он перешел в "золотой" или "бриллиантовый". Я эту мысль высказываю в предисловии к сборнику "Романсы и песни на стихи поэтов серебряного века, а также других замечательных поэтов России". Почему я так пишу? Потому что считаю: не на них закончился серебряный век, он продолжается и даже перешел в другое качество, более высокое. А то - искусственная градация.
- Известна история о том, как Лотяну уговорил вас написать музыку для "Моего нежного и ласкового зверя". Вы предлагали ему массу вариантов, а режиссера ничто не устраивало. Как же вы ухватили идею с вальсом, ставшим столь популярным?
- Хватать-то было некогда, нужно было писать. Один музыкальный кусочек Лотяну все-таки устроил. Из этой первой фразы появилось ядро. А дальше идет самозарядка. Ошибается тот, кому кажется, что вдохновение приходит невесть откуда. Нет, вдохновение не импортируется. Если вы думаете: вот автор увидел кого-то, вспыхнул любовью, и полилась музыка, вы наивны. Увижу - и привлеку этого (точнее, эту) "кого-то". Тут музыка, что ли, нужна? Процесс творчества иной. Это именно самовозгорание. Первое зерно появилось, и оно дает тебе заряд, который возрастает в геометрической прогрессии.
Вальс для фильма Лотяну написан четверть века назад. Только сейчас я могу анализировать, как он писался. А тогда все держалось на интуиции. Творчество - ее продукт, естественно, очень здорово контролируемый мастерством. Без мастерства ничего не выйдет. Напрасно эстрадные мальчики думают, что из какой-то шальной идеи, а нередко и из чужого мотивчика, можно что-то заметное сделать. Впрочем, можно и из чужого. Вот, пожалуйста, "Фантазия на тему романса "Гори, гори, моя звезда". Но это самостоятельное произведение.
- Не раз, наверное, ваша музыка использовалась плагиаторами?
- Да уж! Кстати, к этому причастен и Голливуд. В фильме "Убить Билла" так меня "обработали"! Мне не раз звонили с вопросом: "Это ваша музыка?" Я даже психовать начал: "Да не моя это музыка!" Мелодии, которые они копируют, у меня давным-давно были написаны.
- А для вас есть ориентиры в музыкальной классике?
- Никого абсолютно, по крайней мере, сейчас. Когда учился, тогда Чайковский кумиром был. Зато долгое время не нравились Моцарт и Шопен. Они показались мне слишком простыми. Я не стеснялся говорить об этом. Поскольку окончил две консерватории, то относился к музыке как к некой технологии, смотрел на нее словно через микроскоп - "в разрезе". Думал: у Шопена и Моцарта чисто технологически нет ничего для меня интересного. Вот "романтики" мощнее: чего стоит музыка Рахманинова, Чайковского, Верди, это же гениальные композиторы! одно время даже Шостакович меня интересовал в технологическом смысле. А потом я понял, что он прочный "совок" с придуманным, неискренним оптимизмом музыкальных сочинений. Оптимизмом, не изнутри порожденным, а видимо, вымученным от страха времени. Хотя Первая симфония у него потрясающая, как и другие произведения 20-х годов. Но более поздние вещи - это "бодрячки" такие: с кровью на устах. Ну ладно, вернемся к теме. Позже я вдруг почувствовал, что меня тянет, даже клонит: нет, даже не к романтике, а к неоклассицизму. Вы могли убедиться в этом на моем концерте. К этой простоте сложно прийти, простую музыку исполнять труднее. Ничего не скроешь, ни одной ноты нельзя мимо взять, потому что сразу слышно. Вот к этой простоте я и пришел, то есть к Моцарту и Шопену. К тем, кого когда-то не воспринимал.
Одно время, когда я начал писать первый балет, меня убеждали: "Надо писать современно". Я измучился и понял, что пишу не тот балет, какой хочу. Бросил к чертям, где-то ноты валяются в архивах. Решил, что никогда больше не возьмусь за балет. Потом у меня случилась беда со здоровьем, и за два с половиной месяца я написал балет "Лучафэрул" ("Утренняя звезда"), который получил Государственную премию. Написал так, как чувствовал.
- Как насчет оперного жанра?
- Заканчиваю сейчас оперу "Диалоги любви". Долго искал либреттиста. Они все такие слабые, суют все, что мне не нужно. У меня же "Диалоги любви", мне нужны только два героя, и все! Не надо ничем перенасыщать. Но не понимают эти люди психологию современного слушателя. Ну посиди в зале, поставь себя на его место. Я себя все время так проверяю.
- А оперу вы пишете для определенных исполнителей?
- Нет, на кого-то я никогда не работаю. В таких случаях я просто отвечаю: "Я не сервисное бюро". Вокалистов буду потом искать, как всегда ищу для исполнения своих вещей. Но ни для кого не пишу специально.
- То есть на заказ не работаете? Даже для кино?
- Но это не значит, что на заказ. Современный композитор должен уметь писать все. Я стремлюсь к этому. Не люблю ходить на одной ноге, если есть обе. Поэтому если напишу что-то для кино, моментально кидаюсь в другой жанр, чтобы сбалансировать. На вопрос, за сколько времени могу сочинить энное количество музыки для кино, отвечаю шутя: "Пишу страшно медленно, но очень быстро". В принципе кино - это всегда экзамен на прочность. Как-то пришли кинематографисты. Через четыре дня им уже надо писать звук, а музыки нет, подвел какой-то сочинитель. "Как через четыре дня? - возмутился я. - Мне еще сценарий не показали!" Однако дал согласие. Прошло дня три. Тщетно. И только после полуночи что-то нащупал и написал. Мне до сих пор эта музыка нравится, хотя это было давно, в конце 60-х. А фильм назывался "Дом для Серафима".
Да, к сожалению, публика меня больше знает как киношного композитора. У меня вышло много дисков, но тоже с киношной музыкой. Остальные мои сочинения в СНГ, увы, мало кто исполняет и тем более записывает, как это было в советские времена. Знаете, при всей уязвимости советской власти она была управляемой машиной, в отличие от нынешней России. Любой машиной, хоть "Мерседесом", хоть "Запорожцем", должен рулить хороший водитель. И управлять ею один, а не вдвоем или втроем. Если водителей будет несколько, машину неизбежно ждет кювет: