24-09-03
Анатолий СТОЛЯРОВ
Троицк
Вхождение в образ
:У мусорных баков никого, лишь синий дымок курится из-за них. Ну и: копаться в этом дерьме? Преодолевая отвращение, сую в бак палку с гвоздем на конце. И: сразу же получаю тычок в бок.
- Ты кто такой?
За спиной два бомжа. Один в грязном плаще, надетом на голое тело, - примерно моих лет, другой - явно моложе - худой, лохматая голова, спутанная бороденка с застрявшими в ней репьями. Откуда они появились?
Я молчу. Достаю из бака пол-литровую бутылку из-под пива, но ее тотчас выхватывает у меня Борода. Толкаю Бороду. В глазах у него вспыхивает ярость, он бьет бутылку о край бака и с оскольчатым горлышком в руке идет на меня.
Холодок пробегает по спине, - вот то, о чем предупреждала жена. Пятясь, отхожу, но отступать больше некуда, меня загнали в угол огороженной мусорной площадки. Делаю ложный выпад влево, а когда мимо моего лица свистит горлышко с оскольчатыми краями, бью прямо в бороду. Бомж оседает и сползает вниз по стене.
- Убил! Убил, гад! - это орут две мужиковатые особы, они появились из-за баков, где вьется дымок. Их лица истерически искажены. - Попался, очкарик! Теперь ты за все ответишь! - визжат на всю округу женщины. - Плати стольник, сучья кровь, а то мы тебя в ментуру сдадим!
Щупаю пульс у Бороды, он ровен, лишь самую малость частит. Ну и слаб же ты, мужик, на удар оказался. Бомжихи визжат пуще прежнего:
- Плати стольник, а то ментуру вызовем!
Борода открывает глаза и глубоко вздыхает. С балконов многоэтажек несется:
- Сволочи! Вы чего весь квартал на уши подняли!
- Милиция! Срочно вызываю милицию!
Дело - дрянь. Еще не хватало оказаться в кутузке! Поднимаю Бороду, с помощью мужика в грязном плаще ретируемся в степь, поближе к левому берегу реки Уй. Метрах в двадцати сзади нас сопровождают бомжихи, за ними следуют бродячие собаки.
- Ты гляди, очкарик-то не промах. Враз уложил Серегу! Теперь и выручает его! Откуда ты, бомжара, на нашу голову свалился?
Я молчу. Сереге полегчало, он уже не цепляется за меня своими пальцами цвета чугуна.
- Ладно дерешься, очкарик. Беру тебя в команду защиты, но с тебя пузырь. За порчу моей рожи.
"Рожа" у него, действительно, съехала на бок и жидкая бороденка не может скрыть зреющий большой синяк.
Три клана
Бесспорно, я - герой дня. Побил неукротимого, не знающего страха Серегу-Бороду. И потому меня уважают, хотя (я это отчетливо чувствую) опаска и холодок недоверия все равно гнездятся в душах этих людей. Я не задаю вопросов, больше слушаю. Наверное, это лучше всего гасит огонек подозрительности.
Странные это люди. Ярость и беспричинная злоба соседствуют у них с внезапной кротостью и умиротворением, жестокая, не знающая пощады жадность - с радушием и тоже не знающей границ щедростью, угрюмое молчание и закрытость с хлынувшим вдруг потоком откровений.
...Далеко за полночь. Горит костер. Мы ютимся в большой яме на берегу Уя. Слезятся глаза, уж очень дымно, зато сюда не проникает ветер. Допили мой "пузырь" - поллитровку водки, достали еще один.
Бомжи делят себя на три группировки: "интеллигенты", "оседлые" и "беспредельщики". "Интеллигенты" (я попал именно к ним) меньше матерятся, они читают газеты, которые добывают среди прочего мусора, гордятся своим происхождением и часто бывают биты за нескрываемую спесь, что явно не по сердцу ни "оседлым", ни "беспредельщикам". Здесь собрались: бывший главный инженер, бывший врач и акушерка, бывшие строительный мастер и: учительница начальных классов. "Мы - бывшие в употреблении:" - так они говорят о себе.
"Оседлые", в отличие от кочующих по городу "интеллигентов", не отходят от своих мусоросборников, здесь у них стол и дом, и потому они очень стерегут свое место обитания.
"Беспредельщики" - это садовые воры, они и живут в садовых домах. Их боятся все бомжи. "Беспредельщики" беспощадны и страшны своими неожиданными налетами, во время которых они бьют напропалую и "оседлых", и "интеллигентов". Некоторое время они живут в городе, бессовестно оттесняя и тех и других от помоек и мусорных баков, потом также вдруг исчезают. В их группу входят в основном сильные мужики и молодые женщины. Два года назад на сходке, на которой присутствовали представители всех трех кланов, было достигнуто соглашение о разделе территории города между бомжами. Но "беспредельщики" все время нарушают установленные границы.
Разные судьбы
Самая старшая в нашем клане - баба Зина, ей 78 лет, она бывшая разведчица партизанского отряда, потом долгое время работала няней в детском саду. У нее хорошая пенсия, есть награды. Жила со своей внучкой, но та села на иглу, стала избивать старуху и отнимать у нее пенсию. Вот уже третий год баба Зина находит приют среди бомжей.
Драчун Серега-Борода родился в одной из деревень Троицкого района. Закончил школу, техникум, был призван в армию, служил сверхсрочником. Во время конфликта в Молдавии под Дубоссарами его прошила насквозь автоматная очередь. Поправился, ему присвоили звание младшего лейтенанта и снова отправили в Приднестровье. Здесь в рукопашном бою с румынскими спецназовцами был ранен штык-ножом. Серега скидывает рубаху. Нет, не врет, ни с чем не спутать пулевое ранение: очередь вошла под левую ключицу, а вышла под лопаткой. На животе длинный багровый рубец.
После армии Серега вернулся в родное село, воспитывал шестилетнюю дочь, жена пила. Однажды она попросила соседа-верзилу приглядеть за девочкой, а сама ушла на гулянку. Сосед изнасиловал его дочурку, задушил и спрятал трупик. Серега сам отыскал преступника, избил до полусмерти и сдал в милицию. Серегу осудили на четыре года лишения свободы. Когда вышел, жить было негде, вот и примкнул к бомжам.
Миша - инвалид. На двух его руках осталось три пальца, два больших и один указательный. Он тоже из деревни, где работал механизатором. Как-то раз перегонял трактор К-700. Из-за гололеда шел медленно. На повороте его стал обгонять автобус, а навстречу ему выскочила легковушка. Автобус, уходя от столкновения, принял вправо. Мишка глядь - детские головенки в окнах, вот-вот трактор раздавит автобус. Мишка направил К-700 в кювет. Ему придавило обе руки. Пока пришел кран, руки у него потеряли чувствительность. Его жена (кому нужен культяпый!) живет с другим, а его приютили бомжи.
Валентиныч - тот самый дядя в плаще на голое тело - умная голова - в прошлом главный инженер одного из заводов, да присушила его страсть к водке. Все пропил и остался на улице.
Вова-Гондурас еще не старый мужик. У него неплохая пенсия (ушел по горячей сетке), есть квартира, которую он вот уже несколько лет сдает квартирантам. Пенсию и квартплату Вова откладывает на книжку, потому что у него заветная мечта - уехать в Гондурас. Нет, он не жмот, вот только что-то заклинило в голове у Вовы на Гондурасе, отсюда и кликуха у него Вова-Гондурас.
Катя - учительница начальных классов, Людка - просто шалава, а сейчас обе - проститутки.
Костер догорел. Над нашим пристанищем по-особому ярко вспыхивают звезды, внизу у воды отчаянно кричат лягушки. Катя ластится ко мне.
- Как тебя зовут-то?
- Виктор, - называю я первое пришедшее в голову имя.
- Витек, пошли в соседнюю яму, уж очень ты люб мне:
Ссылаюсь на усталость, бормочу еще чего-то, а потом вру, что меня уже давно не волнуют женщины.
Катя обиделась и ушла в соседнюю яму с культяпым Мишей.
Завтрак из: мусорного бака
Утром, чуть свет, мы обходим наши владения - пять мусорных площадок, собираем пивные бутылки, а женщины, отгоняя жирных мух, выискивают в баках съестное. Здесь же Катя и Людка на небольшом костерке начинают готовить завтрак, а мы с Серегой сдаем стеклотару, в самый аккурат на две бутылки портвейна "Кавказ" хватило.
Первую чарку Серега наливает бабе Зине. Она с кряком осушает стакан, говорит:
- Всяк пьет, но не всяк крякнет!
Я тоже пью это пойло, закусываю теплой колбасой в зеленой пленке плесени и меня тут же тошнит.
- Ты чего это, Витек? - с подозрением спрашивает Катя. - Разорви тебя к чертям, столько добра попортил.
Я опять мелю все, что приходит в голову: дескать, уже который день животом маюсь, наверное, съел чего-нибудь не то.
- Хочешь, вылечу? - говорит Серега, и в его взгляде я тоже читаю затаенное недоверие.
Чего он еще придумал? Но отступать некуда и я соглашаюсь. Серега достает початую бутылку самогонки, едва ли не до краев наливает стакан, бросает туда горсть соли и размешивает.
- Пей.
Я залпом пью эту жуткую вонючую смесь, а через некоторое время под одобрительные реплики бомжей уже мну за обе щеки заплесневелую колбасу, подкисшие огурцы и помидоры, вот только синие мухи нахально лезут в рот:
Мы победили!
Так минуют третьи сутки. Я, уже ничуть не смущаясь, сам копаюсь в мусоре и по тому, что нахожу в нем, уже могу читать истории жизни других людей, что приходят к бакам с полными ведрами и пакетами. Женщины готовят еду, и я ем ее из одной чашки с Серегой, запивая то самогоном, то портвейном. Жить можно. Вот только одолевают мальчишки. Они почему-то ненавидят нас, швыряют в спины камни, обзывают обидными словами.
Мне кажется, это у них от их родителей, ведь если одни взрослые просто не замечают нас, то другие откровенно третируют. Уж не потому ли, что кто-то видит в бомже свое возможное будущее?
- Гоните нечистых подальше! - советуют они мальчишкам. - От них одна зараза!
Очень обидно слышать эти слова, но, зная свое место, мы отступаем. Позади нас, опасливо отбрехиваясь от наседающих пацанов, отступают такие же бездомные собаки. Они все время прикрывают наши тылы, наверное, потому, что мы никогда не обижаем собак и еще не было случая, чтобы бомж не поделился куском с бродячей псиной.
Я всякий раз задаю себе вопрос: в чем виноваты эти люди, волею судеб выброшенные из жизни? Наверное, в том, что не устояли во время перестройки жизненных ориентиров и принципов. Потому и упали на самое дно.
Там они и живут: любят, родят, умирают. Например, две недели назад "оседлая" Ирка-Дырка родила в люке теплотрассы девочку. Появились менты: "Поехали в роддом!". "Не поеду, - говорит Ирка, - там же одна зараза! И вообще, отстаньте от меня, где хочу, там и рожу!". А позапрошлой зимой в люке теплотрассы, что в пятом микрорайоне города, погибла Настя из "интеллигентов". Она спала на трубах, но одну из них прорвало и бедная Настя сварилась в кипятке.
- Что там Настя, - вспоминает Катя, - с Настей произошел несчастный случай. А вот в начале минувшей зимы в подъезд дома по улице Гагарина зашел бомж. Кто он и откуда, никто не знал. Он сильно кашлял, прижимался к батарее и уп ал. Так он долго лежал. Кто-то из жильцов жалел бедолагу, приносил еду и питье, другие кричали на него и пинали. Мы хотели забрать его к себе, да не успели - умер человек.
:Я очень устал, но не от необустроенной жизни бомжей, а от людского презрения к ним, которое так остро ощутил на собственной шкуре. Уже решил было вернуться в свой мир, но неожиданно от "оседлых" к нам нагрянула делегация - бомж по кличке Рыжий Кот и его подруга Верка-Сорока.
- Что делать-то будем?! - застрекотала Верка. - Ведь опять "беспредельщики" идут и бьют всех смертным боем!
Собираемся на совет.
- Может, уйти от греха подальше? - предлагает Валентиныч.
- У нас что, мужиков совсем нет? - вскидывается партизанка баба Зина.
- Надо нам на время объединиться с "оседлыми" и дать отпор, - это говорю я.
Мое предложение обсуждали до того бурно, что Верка-Сорока и шалава Людка даже подрались. Катя смотрит на меня влюбленными глазами:
- Ну, до чего же я в тебя влюбленная, Витек!
И мы дали отпор "беспредельщикам" - вначале в шестнадцатом квартале, потом во втором и пятом микрорайонах города. Конечно, нам это дорогого стоило. Сереге выбили два зуба, мне расколотили очки и порвали рубаху, у Миши-инвалида на плече рваная рана. Больше досталось "оседлым" - Рыжий Кот и еще кто-то из его команды защиты, говорят, получили ножевые ранения. Но мы победили! Садовые воры с позором бежали в свои сады. Только надолго ли?
:На исходе ночи я снял со своей груди горячую Катину руку и, тихо выскользнув из ямы, двинул в сторону дома. Прощайте, мои друзья бомжи! Спасибо за гостеприимство!
С возвращением:
Рано утром я позвонил в двери собственной квартиры.
- Кто там? - с тревогой спросила жена.
Решив подурачиться, в ответ промычал что-то нечленораздельное.
- Немедленно уходите, вызываю милицию!
Жена, очевидно, глянула в "глазок" и не признала меня. Я услышал шум шагов - сверху спускался сосед и его брат. Они взяли меня под локти и вывели из подъезда.
- Не ходи больше сюда, бомжара!
Пришлось дожидаться, пока уйдут соседи.
Дома жена осмотрела мою голову, нашла вшей. Заставила немедленно раздеться и, собрав одежду в пакет, выбросила его в мусорный бак.
Несколько дней я видел с балкона Катю. Слышал ее пьяное:
- Витек! А Витек, ты куда, зараза, запропастился! Может, убили тебя к чертям?
Говорят, после моего исчезновения она сильно запила. Неужели я тому виной? Эх, Катя, Катя! n