25-12-02
Психологи говорят, что между человеком, который носит большую окладистую бороду, и человеком, который украшает себя усами, такое же глубокое отличие, как между тонким и толстым. Бородач в большинстве случаев отличается простодушием и добросердечностью, а усатый, напротив, - франтоват, искушен и даже коварен. Первый - философ, второй - женский соблазнитель. Ярчайшим представителем племени усачей является Жорж Дюруа, герой романа "Милый друг" Ги де Мопассана.
Делая свой выбор в сторону бороды или усов, человек невольно характеризует себя, рассказывая не только о своем отношении к противоположному полу, но и о принадлежности к определенному сословию, городской или сельской местности и даже религии (известно, что особенно пышные бороды носили старообрядцы).
Несмотря на то, что по совокупности морально-этических качеств носители бород оказывались ближе к христианским заповедям, чем носители усов, дискриминации всегда подвергались именно бороды. Первый, кто выразил недовольство этим, исконно русским украшением государственного мужа, был Иван IV по прозванию Грозный. Тугодумие и леность думцев царь связал именно с их привычкой носить бороду. Дело Ивана Грозного завершил другой царь - Петр Великий, для которого борода стала олицетворением не только патриархальности России, но и ее экономической отсталости, "лапотности", нежелания соотечественников учиться у просвещенного Запада. После поездки в Голландию ненависть Петра к русской бороде стала почти маниакальной, и он даже издал указ, в котором повелевал государственным служащим в обязательном порядке стричь бороду. А если служащие тому противились, сам превращался в брадобрея. Психологию прощания русского человека с бородой очень тонко описал в своем романе "Петр I" Алексей Толстой.
Урал и Сибирь, куда бежали крестьяне из центральных областей России, долгое время были своего рода заповедником русской бороды. Но годы гонений и стрижки (в буквальном смысле слова) под западные стандарты в конечном итоге привели к тому, что и у нас, на Урале, теперь уже редко встретишь на улице человека с вольной, развевающейся по ветру бородой лопатой или веником. Означает ли это, что усы, которые никто никогда не подвергал опале, одержали победу?
Я думаю, в противопоставлении бород и усов, как и во всех иных противопоставлениях, включая расовые, мы приходим к компромиссу, конвергенции, размыванию границ между противоположностями. Примером тому может служить мода на легкую небритость, которая пришла к нам опять-таки с Запада. Легкая небритость покрывает место над верхней губой, где когда-то располагались усы, и подбородок, на котором покоилась борода, и, возможно, даже говорит о появлении нового психологического типа. Какого именно? Поговорим об этом лет через сто:
Лидия ПАНФИЛОВА
Проект "Плюс-минус сто лет" осуществляется "Челябинским рабочим" при творческой поддержке объединения "Каменный пояс".