28-08-99
Марк Бент
- один из крупнейших специалистов по немецкой литературе в стране. Его докторская диссертация посвящена немецкой романтической новелле. По словам профессора, невозможно заниматься этим предметом и не прийти к Гете. Так в ЧелГУ появился спецкурс "Гете и романтизм".
Он автор порядка 130 работ по проблемам немецкой, английской, французской и американской литературы. В их числе: статья "Гете и Клейст" (сборник РАН "Гетевские чтения", Москва, 1988), монография "Вертер, мученик мятежный" (Челябинск, 1997). Недавно московское издательство "Аванта+" заказало челябинскому профессору статью о литературе немецкого Просвещения для двухтомного издания "Всемирная литература".
Популярный в свое время философ-публицист Фридрих Энгельс назвал Иоганна Вольфганга Гете величайшим из немцев. Сегодня исполняется ровно 250 лет со дня рождения автора знаменитого "Фауста" и еще около двух десятков произведений, ставших классикой не только в Германии, но и во всем мире. Юбилей этот у нас так и остался бы лишь знаменательной датой в истории литературы, если бы не доктор филологических наук профессор Челябин-ского госуниверситета Марк Бент. Между прочим, это самый компетентный в вопросах классической немецкой литературы и культуры человек в радиусе тысячи километров. В прошлом году профессор Бент три месяца жил и работал в знаменитом Веймаре, "городе поэтов", где Гете в течение почти 60 лет совмещал творчество с государственной службой: он был тайным советником у тамошнего герцога.
В немецкой культуре роль Гете аналогична роли Пушкина в России. Проходящие сейчас в Германии юбилейные торжества напомнили нам о недавнем чествовании нашего классика. Потому первый вопрос профессору Бенту такой:
- Насколько похожи эти юбилеи?
- Мой немецкий друг, поздравляя меня с Новым годом, написал, что это будет год 250-летия нашего дорогого тайного советника. А с другой стороны, в Германии я общался среди прочих с одним молодым человеком. Он недавно защитил диссертацию, живет в Берлине, носит серьгу и гоняет на велосипеде. Так вот он клялся в пылкой неприязни к Гете. Говорил, что терпеть его не может, а любит Шиллера. В этом лично я не вижу большого противоречия, но факт: отношение к Гете неоднозначно прежде всего в самой Германии. Причины лежат очень глубоко, в эпохе самого Гете, когда его упрекали в олимпийском безразличии к людям, в высокомерии, в том, что он не сочувствует социальным идеалам своего времени и т.д. В прошлом же году, летом, в Веймаре проходил театрально-музыкальный фестиваль под лозунгом "Праздник искусств вместо города мертвых поэтов". Эта формулировка тоже не сейчас придумана. На протяжении столетий немецкая классика все более превращалась в некий пантеон, музей. А непосредственного влияния уже не оказывала. Кроме того, это влияние просто не принимается. И возникает некая оппозиция по отношению к классике. Если мы зададимся вопросом, какую роль Пушкин играет для наших соотечественников, вряд ли найдем такую конфронтацию. Мы не можем отвлечься от роли, которую Пушкин и русская литература уже сыграли в прошлом. Думаю, новое поколение пересмотрит свое отношение к классикам, и, может быть, тогда юбилеи будут проходить спокойнее, без экзальтаций.
- Что же, у немцев не будет пышных празднеств?
- Конечно, будут. Это как раз они учтут, но не как немцы, а просто как люди, для которых существует бизнес.
- Вероятно, есть и более существенная разница между нами?
- В Германии литература и философия играли исключительно важную роль. Но только это была иная, нежели в России, роль. У нас литература всегда была источником бунта, несогласия, критики общественного устройства. В Германии литература решает прежде всего общие вопросы - воспитание через эстетическое, ставит философские проблемы. Там очень жестко разделяется повседневная жизнь и литература. Последняя в Германии авансирует человеку его свободу. То есть в области духа, культуры он свободен. Кант утверждал, что между духовной свободой и политической несвободой всегда должен соблюдаться известный баланс. Вы можете говорить все что угодно, но действовать обязаны только в рамках закона. Напомню фразу Гете, которую ему ставят в вину, и, я полагаю, не без оснований: "Лучше несправедливость, чем беспорядок".
- Вероятно, сия фраза относится ко времени, когда Гете был на госслужбе?
- Да, конечно. В первой части "Фауста" есть история Маргариты, девушки-детоубийцы, которой выносят смертный приговор. Фауст чувствует себя несчастным оттого, что она должна умереть. А ведь Гете был участником суда над такой же Гретхен. В числе других тайных советников он подписал подобный приговор.
- У нас Гете считали едва ли не революционером. Его фраза: "Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой".
- Между прочим, перевод сделан с некоторым нажимом. Я бы предложил иной вариант: "Только тот заслуживает свободы, кто ежедневно должен ее завоевывать". Гете во втором своем романе о Вильгельме Мейстере касается этого в связи с вопросом о ремесле. Овладеть ремеслом, так сказать, первая обязанность человека. "Для неумного оно и останется ремеслом, для ума более обширного станет искусством. А самый высокий ум, делая одно, делает все... В том одном, что он делает хорошо, ему виден смысл всего хорошо сделанного". Гете выступает здесь как апологет бюргерства. Вот почему в Германии всегда существовал хороший профессионализм. Когда мы говорим "немец", то подразумеваем не столько "мечтатель" или "поэт", сколько "хороший специалист" в первую очередь. Все это результат того разделения, о котором говорили Кант и Гете.
- Вот так языковая проблема становится политической.
- Если мы будем постепенно, по мере нашего приобщения к цивилизации, удаляться от лозунговой программы и стараться получше устроить нашу жизнь, то такое уважение к делу, профессии, ремеслу станет у нас актуальным. Должно стать. Мы должны найти в себе силы преодолеть российскую национальную болезнь - лень. Если в некоем городе за 400 лет его существования не удосужились замостить улицы, значит, не хотели. И дело тут не в социализме. Немцы эту дорогу мостят с упорством невероятным. Они тоже переживают потрясения, войны, им тоже приходится вновь и вновь начинать все сначала, и они это делают.
- Марк Иосифович, а куда же деть нацизм, Гитлера? Где же в той системе, почти идеальной, произошел сбой?
- Из Веймара можно увидеть Бухенвальд. С одной стороны - "дорога поэтов", с другой - концлагерь. Я спрашивал у немцев, не было ли это каким-то иезуитским умыслом нацистов. Оказывается, нет. Нацистский режим вовсе не рассматривал классиков как своих врагов. Во времена Гитлера выпускались почтовые марки с изображением Гете и Шиллера. Очевидно, здесь действует то же самое разделение духа и ремесла. У бывшего коменданта концлагеря спросили: "Вот вы любите своих детей, семью, как вы могли допустить уничтожение маленьких евреев?" Он ответил: "Там я был на службе". С этим перекликается основной конфликт знаменитого гетевского "Фауста". Это ведь сугубо немецкий миф. Тема заключения сделки с дьяволом ради развертывания возможностей личности - это и тема немецкой судьбы. Фаустовское отношение к человеку, человечеству как к материалу для достижения великих целей уже обещало те трагедии, которые произошли в XX веке. Такую точку зрения высказал после войны известный швейцарский психолог Карл Густав Юнг.
- То есть, несмотря на отношение к классике современных немцев, сама классика хуже не стала?
- Некоторые произведения Гете сыграли всемирно-историческую роль. Речь идет о становлении личностного начала. Есть высказывание Фридриха Шлегеля, одного из видных романтиков: французская революция, субъективный идеализм Фихте и роман Гете о Вильгельме Мейстере - основные тенденции того времени. Человек, по Гете, обязан заниматься самоутверждением, саморазвитием. Это то, что делает и Фауст в первой части трагедии. Но также закономерным является и самоотречение человека. Гете говорит: "Человеку, едва вступающему в жизнь, хорошо быть о себе высокого мнения, но, достигнув определенной степени развития, он много выиграет, если научится жить для других". Без этого, утверждает Гете, человек просто не выполнит своего предназначения.
- Марк Иосифович, все это очень важно, но, боюсь, не всякого современного человека сподвигнет к чтению Гете.
- Книги нужно читать, исходя не из их идеологии или морали, а из литературных достоинств. Я не считаю, что все люди должны читать книги. Горький писал: "Любите книгу, источник знаний". Да книга не является таким источником! Она была таковой, когда подменяла политэкономию или историю. Я далек от мысли, что лишь в России книга играла такую роль. В эпоху Просвещения книга воспитывала. И в России тоже, просто эпоха Просвещения сюда пришла на 100 лет позже. И литература в связи с этим играла эту роль лучше.
Что же до потенциального читателя Гете, то вспомню высказывание автора о "Страданиях молодого Вертера": "Я только один раз перечитал моего Вертера... и остерегся сделать это второй раз, потому что эта книга начинена динамитом". Вот вам эмоционально-художественное воздействие. Он говорит: "Как было бы грустно, не будь в жизни каждого поры, когда ему чудится, что "Вертер" написан для него одного".
- Вы сказали, что читать всем необязательно. Простите, а что это за люди-то, которым необязательно?
- Люди, у которых есть более интересные дела. Которые путешествуют, совершают подвиги, экспериментируют на себе, летают на дельтаплане, страстно любят, играют политическую роль. Известно высказывание Белинского: "Книги - это путешествия бедных".
- Но ведь есть книги, которые транслируют абсолютно уникальный опыт, а не только полеты на дельтаплане.
- Вы говорите как человек, привыкший читать. Многие тоже не могут бросить эту "пагубную привычку". И я все время читаю, а что я еще делать буду?
- Интересно, а в Германии люди читают?
- Немцы все-таки народ читающий. Там издаются серьезные книги, правда, тиражи небольшие. Есть собрания сочинений Томаса Манна, Генриха Белля, Гюнтера Грасса. У меня есть привычка везде читать Достоевского. И в немецком книжном магазине я нашел и "Подростка", и "Идиота"...
Айвар ВАЛЕЕВ.