29-06-99
В зарослях малины, черемухи, крыжовника, терна - деревце, реденькое, но с плодиками наподобие ягод малины. Это шелковица. Одна-единственная на весь Челябинск и, может быть, на весь Урал.
С шелковицы я начал нарочно, для эффекта, чтобы с первых строк поразить. Но если откровенно, то поражаться надо не южанке-шелковице, выжившей в Челябинске (ее "биографию", к сожалению, вряд ли теперь установить), а зеленому кварталу между улицами Энергетиков и Литовской, где ютится нежная шелковица. Тому поражаться, что он у нас есть.
В разное время мы бывали здесь врозь - я и молодой ученый ЧелГУ Дмитрий Моисеев. Мы оба знали, что нигде более в городе нет такого собрания разных и редких деревьев и кустарников, которые тут как бы брошены и забыты. Мы оба "заболели" этим неожиданным дендрарием, этим дендродаром предков, этой дендроэстафетой, которую некому принять. И однажды условились вместе обследовать этот зеленый уголок.
Что могут двое - журналист и ученый? К сожалению, всего ничего. Только дать знать.
* * *
Пять стволов явора (клена белого) стоят купно, артельно, по-братски, а под ними сплошные заросли кленового подроста с крупными, в ладонь, листьями. (Бери, рассаживай в городе). К яворам примкнул ясень.
- Смотрите, - отойдя, говорит Дмитрий, - участок широколиственного леса.
То есть, объясню, леса "чужого", отчаянно проникшего на Урал с теплого запада, из благословенной Европы.
Тут же - три старые березы. От одного корня, отстранясь друг от друга, они чашей поднимают свои обвисшие, плетистые кроны. Эти березы - явно выставочные, заказные, дизайновые.
Дендролог, оставивший нам эти деревья, предпочитал групповые посадки. Чтобы показать не одинокий экземпляр, а семейство. Например, семейство четырех высоких стройных грабов. Впрочем, к ним, самовольно, нарушая композицию, примешались другие особи. Карагач прогнулся в поисках солнечного пятна. Кустится черемуха. Поднялся большой вяз, обсыпанный семенами гуще, чем листьями.
У дороги шатром раскрылся большой явор. Этот и в одиночестве живописен. Огромная береза, одинокая, очень старая, может быть, самая почтенная в городе. Она, однако, еще в силе.
И опять семейство: восемь темных липовых стволов вокруг пня, спрятанного в траве.
И в сторонке - "островок" дубов, высоких и молодых: что дубу лет шестьдесят?
Куст лещины, сухой, но снизу поднимается молодая поросль: корень жив.
Обильно цветет жимолость татарская - белым цветом, а рядом акация рассыпала желтые цветки. И в листьях у них разница: у жимолости проявляется сизоватость, а у акации - желтизна. Рядом они очень эффектны, декоративны.
Тут и там на глаза попадаются то облепиха, то ирга, то рябина, то калина, то бузина, то хмель, то вишенник.
Чего здесь нет - роскошных сосен. Те сосны, что держатся, выглядят болезненно. Еще несколько лет назад росла здесь неразлучная пара - сосна с березой как бы в обнимку, из одного корня. Березе еще жить и жить, а сосна спилена: отрухлявела. Что-то соснам тут не нравится. Может быть, сырости избыток. А лиственница растет - высоко вымахала.
* * *
Тропа выводит нас на поляну. Это как бы влажная луговина, хотя и без реки. Дмитрий успел побродить здесь прежде. Можно сказать, что он ее открыл. Да, разумеется, она открыта всем (рядом улица Энергетиков), но надо быть дошлым ботаником, чтобы открыть на поляне то, что скрыто от других: редкие растения. Такие, которым тут вроде бы не место. И такие, которые забрели издалека (из глубокой Азии). И такие, которые растут в, казалось бы, невозможном соседстве. Дмитрий перечисляет, я едва успеваю записать: цветущий лютик (островок), полынь-чернобыльник, полевица, лисохвост, клоповник широколистный (он-то азиат), тысячелистник, но не обычный, а хрящеватый, мятлик, василистник, вейник, ситняг и ситник...
Когда лес - хорошо, но еще лучше, когда лес с поляной. Разнообразие, контраст, симбиоз. Поляна тоже подлежит охране. Тем более, что ни на что другое не пригодна: грунтовые воды подступают на штык лопаты.
* * *
Три раскидистых тополя, а между ними, в тени, две ямы. Ямы когда-то сообщались между собой, а теперь только в одной поблескивает темная стоячая вода. С откоса вниз - ступени, уложенные плитняком. Повыше уровня воды - нишка, можно подумать, что из нее стекал родничок.
И вторая яма со ступеньками, кирпичными. Значит, приходилось спускаться к воде. Черпать ее ведром? Поливать грядки?
По преданию, где-то тут, на монастырской заимке, бил чистый родничок, у которого любили сидеть молодые монашки, оплакивая свою судьбу.
* * *
Древесные насаждения питомника уже много лет не знают ухода. Они стремительно дичают. Густеют заросли, кое-где непроходимые. Часто попадаются остовы сухих деревьев. Иногда они коробят, гнетут глаз, но иногда, наоборот, выглядят естественно, свидетельствуя о почтенности посадок, их нетронутости.
Кое-где, наверное, необходимо вернуть культуру, уход, но, наверное, отнюдь не везде.
То, что некогда было садом питомника, теперь Дмитрий называет лесом. Сначала он привел меня в яблоневый лес. Яблоневый лес - звучит? Такие леса - большая редкость. Ведь лес - это сообщество, способное самовозобновиться. Продолжаться без посторонней помощи. Сад, оставленный на произвол судьбы, не пропал. Правда, он зарос лопухами и крапивой, но деревья набирают мощь и каждый год обильно плодоносят.
Потом мы перешли в грушевый лес. Стволы груш в полметра диаметром, толстые ветки одна за другой отходят от ствола - достаточно оглядеть дерево, чтобы понять, что живет оно в достатке и довольствии.
- Это потомки уссурийской груши, - напоминает мне Дмитрий. - В наших условиях она показала себя хорошо. Перспективна - и в садах, и в озеленении.
- Осенью здесь красиво, - сказал Дмитрий, помолчав. - И урожайно. Пусть яблони и груши мелкие, но эти полудикие формы накапливают много полезных веществ. Они вкусны, ароматны и полезны. А джемы, повидла и компоты из них замечательны.
Еще через паузу Дмитрий сказал:
- Для геоботаника это - уникальное место.
Мы осмотрели также абрикосовую рощицу и сливовые заросли.
На этой земле челябинцы многих поколений, от монахинь до селекционеров, выращивали сады и рощи. Так было и так должно быть. Историей и, если хотите, судьбой предрешено оставить этот зеленый квартал за ботаникой. К сожалению, не всякий способен оценить тот древостой, который держится на этом участке. Тут до нас заложено так много, что нам другого не дано, кроме продолжения.
Есть повод для оптимизма: бывший плодопитомник должен стать филиалом будущего Ботанического сада. Так решено главой города В. Тарасовым и городской Думой. Конечно, это всего лишь намерение. Пока шансов мало, но надежда тлеет.
Михаил ФОНОТОВ.