31-10-03
Николай Михайлович Щапин работал заместителем генерального директора АО "Челябэнерго" по экономическим вопросам. Умер 1 ноября 1998 года в результате разбойного нападения. Убийца не найден.
"...И лишь только прокуратор потерял связь с тем, что было вокруг него в действительности, он немедленно тронулся по светящейся дороге и пошел по ней вверх прямо к луне. Он даже рассмеялся во сне от счастья, до того все сложилось прекрасно и неповторимо на прозрачной голубой дороге. Он шел в сопровождении Банги, а рядом шел бродячий философ. Они спорили о чем-то очень сложном и важном, причем ни один из них не мог победить другого. Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем. Само собой разумеется, что сегодняшняя казнь оказалась чистейшим недоразумением - ведь вот же философ, выдумавший невероятную вещь, что все люди добрые, шел рядом, а следовательно, он был жив. И, конечно, совершенно ужасно было бы даже помыслить о том, что такого человека можно было казнить. Казни не было! Не было! Вот в чем прелесть этого путешествия вверх по лестнице луны".
М. Булгаков. "Мастер и Маргарита"
30 октября 1998 года в подъезде дома убивали Николая Щапина. Убивали зверски, размозжив до неузнаваемости эту умную голову с высоким лбом, проницательными глазами. Убивали тело, убивали мысли, убивали слово его:
Наверно, он не мог сопротивляться, а только закрывался руками, потому что и руки были разбиты. Это была казнь. Казнь была.
Несколько часов он лежал в подъезде, истекая кровью. Сердце его еще билось, а разум уже угасал. Потом его учует собака, которую ночью соседка поведет на прогулку. Потом будет тревожный звонок дочери В.П. Воронину: "Папа не пришел домой". Потом - поиски. Больница, неузнаваемое, нещапинское лицо. Гроб в большом зале четвертого этажа управления, и люди, люди, и: ужас, ужас:
Так испуганно
в снежную выбель
Заметалась звенящая
жуть.
Здравствуй, ты, моя
черная гибель.
Я навстречу тебе
выхожу.
Книга стихов Есенина была одной из последних, которую читал Николай Михайлович. Да, в тот октябрьский вечер он, как всегда, легко сбежал с крыльца Челябэнерго и двинулся навстречу: своей гибели. Девять вечера, темно, а в подъезде уже притаилась смерть.
Маятник больших часов раскачивается, отражая кабинет генерального. В.П. Воронин, еще не осознавший до конца всей тяжести личной потери, особенно тщательно, почти с трудом подбирает слова: "Да, могла найтись рука, мог появиться заказ на этого человека. Многие вопросы сходились на Щапине: Ему угрожали: Но я не думаю, что убийца будет безнаказанно ходить по земле. Ведь есть еще и Божий суд:"
Маятник раскачивается, мерно отбивая время, которое уже начало свой отсчет и теперь все дальше и дальше уводит нас от той роковой даты.
Предчувствует ли человек свой конец? Невольно задаешься этим вопросом. В тот последний день он был на работе, разговаривал со многими людьми, звонил по телефону, на столе - ворох бумаг, они развешаны даже на стене. И ни одной минуты свободной. Я увидела его на лестничном пролете, он с кем-то разговаривал, что-то спросила, он молча кивнул, но взгляд его говорил о том, что он где-то не здесь, думает о чем-то своем. Вот его последнее фото. Оно сделано за три дня до гибели, на пресс-клубе в Доме актера. Вокруг шумит веселая толпа журналистов, играет музыка, вокруг шутят, смеются. А у него взгляд - в никуда. Где он? Где витает его душа? Может быть, в этот миг она находилась рядом с душой его жены? Она умерла в начале того же 1998 года. Это была тяжелая потеря. Николай Михайлович даже запретил выражать ему соболезнования. Это было его горе, и только его. Может, он не хотел без нее жить и его "услышали"? Впрочем, это уже мистика:
Город, город, ты
в схватке жестокой
Окрестил нас как падаль
и мразь.
Стынет поле в тоске
волоокой,
Телеграфными столбами
давясь.
Это было время злых нападок на энергетиков в прессе, обидных и, главное, несправедливых. Статьи были заказные, и заказ выполнялся со всем усердием. Воронин реагировал на них очень болезненно. "Надо подготовить достойный ответ, - он поднял трубку, набрал номер Щапина. - Николай Михайлович, нужна статья". Он знал, что Щапин обладает великолепным даром слова и может отхлестать так, что мало не покажется. И Николай Михайлович "снимал мундир" заместителя генерального и превращался в публициста.
Щапин относился к Воронину с большой теплотой и даже с нежностью, гордился им, переживал как за близкого человека, как говорится, не пожалел бы для него последней рубахи. "Его надо защищать", - все время говорил он.
И бросался на защиту без оглядки. Оставлял дела, всю свою экономику и брался за перо. Так, на выпады в адрес Челябэнерго в прессе появлялись хлесткие статьи Николая Щапина. В жанре язвительной публицистики ему равных не было.
"23-28". Это был номер Николая Михайловича. Гудок - в трубке сразу раздается его голос: "Да. Это Щапин". Голос мягкий, с приятными интонациями. Он всегда был подчеркнуто вежлив, даже галантен. Мимоходом мог бросить какую-то фразу, но она была необычной. Он был ярко индивидуален, и даже от мимолетного общения с ним оставалось впечатление. Он был способен на широкий жест, на милостыню такую, что навсегда оставляла в сердце удивленную благодарность. И вот, когда его не стало, многих сиротством полоснуло:
За три дня до гибели он пришел на нашу первую встречу с журналистами в Доме актера. Чуть опоздав (задержали дела), сказал, что его выслал вперед Воронин. Спросил меня: "О чем я должен с ними говорить?" - "Скажите, что вы рады этой встрече". Многие журналисты знали Николая Михайловича и любили брать у него интервью. Ведь он мог все так разложить по полочкам, что станет ясно и понятно.
"Ничто так не сближает людей, как совместная пьянка", - начал тогда свою речь Николай Михайлович. Все засмеялись, напряжение первых минут спало. Он был мастер говорить. И вот уже за столом становится оживленно. Наконец, появляется Воронин в приподнятом настроении, слегка возбужден от необычности обстановки: еще не приходилось общаться с журналистами вот так, за "рюмкой чая". Через некоторое время Щапин незаметно уходит. Кто мог знать, что многие видели его в последний раз!
Он всегда ходил на работу пешком, шел быстрой походкой, чуть наклонясь вперед. Случалось, "на трассе" нагонял меня. Так было и в тот день. Мы поздоровались, и я спросила:
- Николай Михайлович, может, подскажете, как назвать спецвыпуск в газете "Челябинский рабочий"?
- "Да будет свет!" - бросает он, не сбавляя темпа.
Для него это была не просто фраза. В этом был весь смысл его жизни. "Да будет свет!" - так стала называться рубрика об энергетиках в телевизионной программе "Губерния".
Почему его убили? Кому помешал философ? Кто ему позавидовал? По-прежнему остается загадкой. Жила на земле душа, страдала, любила, мучилась, ошибалась и таила в себе истину невысказанную.
Не ругайтесь. Такое
дело.
Не торговец я на
слова.
Запрокинулась
и отяжелела
Золотая моя голова.
И пускай я на снежную
выбель
Упаду и зароюсь
в снегу.
Только песню отмщенья
за гибель
Пропоют мне на том
берегу.
Мир его праху.
Нина ГАВРИШ